В переходе она затормозила у ларька с
игрушками и восторженно взвизгнула:
– Ой, какая прелесть! Купи!
Я проследила за ее пальцем, указывающим на
плюшевую собачку, и, решив не потакать капризам, категорично отрезала:
– Никогда!
– Почему? – оторопела Лиза.
– Денег нет.
– Как – нет?
– Кончились.
– Почему кончились? – недоумевала
девочка.
– Потому что все вышли. Ты что, не
знаешь, как деньги заканчиваются?
– Нет, – совершенно искренне
ответила она и добавила: – У папы они всегда есть.
– Папа умер, – жестко сказала
я. – Нам надо жить по средствам.
– А-а, – протянула Лиза и уточнила:
– Значит, не купишь?
– Нет.
Из глаз девчонки полились крупные слезы, но я
не дрогнула и всю дорогу до дома слушала душераздирающие всхлипывания. Ужинать
Лиза не стала и демонстративно удалилась в детскую. Я решила сделать вид, что
ничего не произошло, и крикнула:
– Чисти зубы и укладывайся!
– Не буду, – донеслось в ответ.
Я поставила чайник и вытащила тетрадь для
расходов. Трачу не свои, следует аккуратно записывать. Итак, тысяча рублей
отдана адвокату на передачу…
– Зубы почищу, только если принесешь
собачку, – сказала Лиза, просовывая голову в кухню.
– Бога ради, не чисти.
Она удивилась:
– Ты не настаиваешь?
– Зачем? Твои зубы – тебе с ними и
мучиться, начнется кариес…
– И тебе все равно?
– Абсолютно, – заверила я ее. –
Мне со своими забот хватает.
– Есть хочу!
– Возьми в холодильнике.
– Дай!
– Извини, я занята.
Лиза разинула рот:
– Чем?
– Своими делами. Думаю, будет правильно,
если ты мне сделаешь чай и бутерброды.
– Я тебе? – обомлела она.
– Конечно. Приготовь повкусней и отнеси к
телевизору. Закончу писать, и посмотрим фильм.
– Вместе? – вновь остолбенела
девчонка.
– Конечно. Попьем чайку, поболтаем.
– Со мной никто не пил чай у
телика, – пробормотала Лизавета.
– Да? А вот мы с Кирюшей частенько
баловали себя таким образом.
– Кто это – Кирюша?
Решив не вдаваться в подробности, я ответила:
– Мой сын.
– А с кем он сейчас?
– Уехал в Америку со своей матерью.
– Как это? – изумилась Лиза. –
Твой сын уехал со своей матерью?
Я оторвалась от расчетов.
– Потом объясню, а сейчас сделай милость,
не мешай. Видишь, деньги считаю.
– Ты же говорила, что их нет!
– На игрушки нет. Это на еду.
Лиза обиженно засопела. Я вновь взяла
калькулятор, краем глаза наблюдая, как она вытаскивает из холодильника сыр.
Потом она несколько раз пыталась привлечь меня к приготовлению еды, вскрикивая:
– Лампа, отрежь масло!
Или:
– Где лежит хлеб?
Но я не поддалась на провокации. Вмешалась
только один раз, когда увидела, что Лиза пытается залить пакетик с «Ахматом»
чуть теплой водой, а не крутым кипятком.
Примерно через полчаса мы сидели у нее в
комнате. Перед нами на тарелочке лежали чудовищного вида бутерброды. Огромные,
толстые, кое-как отрезанные кусищи белого хлеба, обмазанные сливочным маслом.
Сверху красовались ломти сыра размером со словарь иностранных слов. В качестве
украшения Лиза пристроила сверху крохотную веточку увядшей петрушки. И это
желание украсить еду тронуло меня до глубины души.
Программа не обещала ничего хорошего, и мы,
выбрав кассету про суперумного поросенка, уставились в экран. Лиза радостно
хохотала, я улыбалась и пыталась доесть сырно-масляно-хлебную гору. Девочка-то
неплохая, только очень избалована и ничего не умеет делать, да и откуда взяться
навыкам, если ей до сих пор все подавали.
Около одиннадцати она безропотно умылась и
легла. Я отметила, что она сама разобрала кровать, а не призвала меня, и
крикнула:
– Спокойной ночи!
В районе полуночи мне захотелось пить, и я
пошла на кухню, в комнате девочки раздался вздох.
– Ты не спишь? – удивилась я.
– Нет.
– Почему?
Лиза шмыгнула носом и промолчала. Впрочем,
понятно, она привыкла укладываться около часу. Я вошла в детскую и велела:
– Давай спи спокойно.
– Меня папа всегда на ночь
целовал, – прошептала она.
Я наклонилась и обняла девочку. Пахло от нее,
как от шестимесячного щенка, – молоком, шампунем и чем-то приятным.
Вспомнив наших мопсих Аду и Мулю, я вздохнула. Интересно, почему Разумовы не
завели животных?
– Спи, детка, все будет хорошо.
Лиза напряженно сопела, потом попросила:
– Спой мне песенку.
– Песенку?
– Да, – прошептала девочка. –
Анна Ивановна иногда уложит Ваню и ко мне заходит, колыбельную поет.
Я растерялась. Если чего и не знаю, так это
колыбельных. Кирюшка никогда не просил ничего такого. Он любит перед сном
поболтать о головоломках и кроссвордах. Вдруг из глубин памяти выплыли слова, и
я невольно запела:
– Ай баю, баю, баю, не ложися на краю,
придет серенький бычок, схватит Лизу за бочок, баю бай, баю бай…
В полной тишине мой голос звучал словно в
соборе, ударяясь о стены. Девочка слегка повозилась в кровати и засопела. Я
посидела еще пару минут, гладя ее по голове. Потом, удостоверившись, что мой
великовозрастный младенец заснул, ушла к себе.
