Надо сказать, рассказывали мы довольно долго, а когда наконец умолкли, Жозефина поспешила домой, чтобы посмотреть, как там Пилу. Мы с Ру остались на палубе одни. Розетт и Анук давно уже забрались в каюту и уснули.
Всходила луна; над Танн висело плотное облако мошкары. Ру подбросил в почти погасший костер горсть сухих стружек и трав; в воздухе мгновенно повис острый смешанный запах лимонного сорго, лаванды, шалфея, яблони и сосновой смолы; это был запах костров моего детства.
— Она все мне рассказала, — сказала я. — И о Пилу, и о том, как солгала Полю-Мари.
— Вот как? — По выражению его лица ничего прочесть было невозможно.
— Ты прости меня.
— За что?
Что я могла сказать? Прости, что решила, будто ты мне солгал? Что подумала, будто ты способен вести нечестную двойную игру, притворяясь, что вся твоя жизнь передо мной как на ладони?
Я пожала плечами.
— Теперь все это уже неважно. Я очень по тебе скучала, Ру. Мы все очень скучали.
Он взял меня за руку.
— Так почему было не вернуться домой? — И в глазах у него был тот же вопрос. — Господи, Вианн, ты же больше здесь не живешь, ты приехала сюда всего на несколько дней, чтобы передохнуть. И вот пожалуйста, ты снова занимаешься в Ланскне тем же самым, что и в прошлый раз, и снова во все вмешиваешься…
— А ты считаешь, что мне не следует ни во что вмешиваться?
Он пожал плечами и промолчал.
— Но ведь это Арманда заставила меня сюда приехать. У нее, безусловно, была причина, чтобы написать мне оттуда. Она написала, что здесь кому-то нужна моя помощь…
Ру снова пожал плечами и сказал:
— Ну, такой человек всегда найдется.
— Что ты имеешь в виду?
Он посмотрел на меня. Глаза у него были зеленые, как стекло.
— Возможно, это как раз тебе нужен Ланскне, а не наоборот, — сказал он.
Он ошибался, конечно. Мне Ланскне нужен не был. Но слова Ру словно открыли во мне некую потайную дверцу, за которой таились неведомая страсть и тоска. Почему я все это делаю? — думала я. — Почему всегда откликаюсь на призыв этого ветра? Неужели я никогда не смогу освободиться от беспокойной потребности следовать за ним?
Нет, я не плачу. Я же никогда не плачу!
Мы уселись рядышком на палубе, и я отыскала у Ру на плече то местечко, где моей голове всегда было так удобно; мы долго сидели молча и слушали пение сверчков и лягушек в зарослях тростника. А потом, так и не сказав друг другу ни слова, отползли в тень деревьев и занялись любовью. В небесах сияла луна, и нас окружали запахи влажной земли и зелени, и ночь постепенно спускалась, все вокруг окутывая тьмой. Странно, как за несколько лет в Париже мы успели привыкнуть к маленьким повседневным условностям; я с удивлением вспомнила, что в последний раз мы занимались любовью под открытым небом именно здесь, в Ланскне.
Затем мы вернулись на судно, где все еще крепко спали Анук и Розетт. Ру притащил на палубу одеяла, и мы улеглись прямо на палубе, глядя на Млечный Путь, который проплывал над нами, точно вращающийся фейерверк «огненное колесо»…
Уснула я далеко не сразу. Вокруг стояла тихая ночь, даже лягушки примолкли, а Танн окутал белесый светящийся туман. Я встала, потом некоторое время посидела у костра, глядя в постепенно светлеющее небо. Ру всегда очень легко засыпает; возможно, по той же причине он никогда не помнит, сколько сейчас времени или какой сегодня день недели. В картах Таро ему больше всего подошел бы Шут, который, весело насвистывая, смотрит в небо, а не себе под ноги, хотя шнурки на ботинках у него развязаны; который словно не замечает никаких помех и препятствий; который всегда говорит правду, иногда даже не сознавая этого…
Но ведь сейчас-то Ру был не прав? Ведь мне никогда не был нужен Ланскне? Да, я, конечно, полюбила этот городок, но все же никогда не чувствовала себя здесь своей. Да это и невозможно — я же свободный дух! Я странствовала так далеко и видела так много, что совершенно не подхожу для жизни в крошечном селении вроде Ланскне-су-Танн. Как странно, до чего здешние узколобые жители сумели завладеть моим сердцем! Что, собственно, в этом Ланскне такого? Самая обыкновенная деревня, каких много на берегах Танн. Есть здесь места и гораздо красивей, например Пон-ле-Саул, а есть и такие, которые, как Нерак, могут похвастаться богатым историческим прошлым. Конечно, свое прошлое есть и у Ланскне, но оно есть и у Парижа, и у Нанта, и у сотен других городов, у сотен и сотен иных общин. И я ни одной из этих общин ничем не обязана. Если они позовут, я могу и не услышать. Так чем это место отличается от других? И по-прежнему ли я такой уж вольный дух? А может, я просто пушинка чертополоха, которая летит туда, куда понесет ее ветер?
На рассвете я вернулась в постель и снова попыталась уснуть. Должно быть, мне все-таки это удалось, потому что когда я открыла глаза, солнце стояло уже высоко, а Ру больше не лежал рядом со мной. В каюте сонно возились дети, и ветер за ночь успел снова перемениться.
Глава третья
Суббота, 28 августа
Прошлой ночью снова приходила та женщина в черном. На этот раз она принесла бутылку с мятным чаем и несколько ломтей холодного жаркого из баранины, завернутых в тонкие лепешки. Я заранее дал себе слово, что на этот раз не стану ни о чем ее молить и вообще буду вести себя достойно. Я молча принял принесенную пищу и лишь один раз поднял на женщину глаза, так как она стояла на пару ступенек выше; собственно, от лестницы только и остались эти две верхние ступеньки, остальные давно скрылись под водой. В результате, чтобы подойти к окну, мне приходилось передвигаться чуть ли не по пояс в воде.
Ей, похоже, стало не по себе, когда она это увидела, и она попыталась меня успокоить:
— Вода скоро перестанет подниматься. Сегодня дождь совсем не шел.
Я только пожал плечами и ничего не ответил.
— Вы здоровы? — спросила она. — Вы плохо выглядите.
На самом деле я совсем не здоров и чувствую себя просто ужасно. С тех пор как меня здесь заточили, я постоянно нахожусь в мокрой одежде, и одному Богу известно, какие микробы и бактерии плавают в той воде, которой затоплен подвал. По-моему, у меня температура, меня постоянно знобит, да и рука все еще сильно болит.
— Я совершенно здоров, — сказал я ей. — И мне тут очень нравится.
Она глянула на меня поверх своей чадры.
— Вианн мне все рассказала. Как вы помогли Алисе. Как вы ее спасли, когда она прыгнула в Танн. И никому ни слова об этом не сказали!
Я снова пожал плечами и промолчал.
— Но зачем же вы все-таки пытались поджечь школу Инес и ее плавучий дом?
Вопроса было вполне достаточно, чтобы я окончательно убедился: это не Соня. Да и голос у Сони, конечно, совсем другой; у этой женщины голос какой-то сухой и чуточку гнусавый. И я предложил ей:
