Эмили отхлебнула кофе.
— Каков ваш совет, Тед?
— Надо подготовиться ко всяческим вопросам и впредь из-за них не расстраиваться. Желаешь ты того или нет, но ты теперь публичная фигура.
— Ах, Тед, мне даже думать об этом невыносимо, — произнесла Эмили с досадой. — Мне даже вспоминать об этом не хочется. Вы сами знаете, что некоторые сотрудники в прокуратуре и без того сильно усложняют жизнь своим коллегам-женщинам.
«В частности, такие сотрудники, как ваш двоюродный братец», — добавила она про себя.
— Эмили, уверяю тебя, меня всегда восхищало, что ты не допускаешь никакого снисхождения к себе, несмотря на проблемы со здоровьем.
— Есть и другая сторона медали, — доверительно продолжала Эмили. — Марк не собирался умирать так рано. Он полагал, что скончается дома от старости. И у него было полно планов, как мы с ним проведем нашу совместную жизнь. Мы даже начали выбирать имена для будущих детей. А потом так случилось, что я осталась жива только благодаря чьей-то смерти. Я много думаю об этом. Мой донор — он или она — тоже лелеял надежды на будущее. Вот с чем трудно примириться...
— Это мне тоже очень понятно. Но все же прислушайся к моему совету.
Эмили откусила кусок сэндвича и натянуто улыбнулась.
— Давайте сменим тему. Мне показалось, вы одобряете мою политику по отношению к Джимми Истону?
— Ну, я видел, как корчился Ричард Мур, пока Джимми выкладывал суду свою уголовную подноготную и сделку с обвинением. Ты пошла ва-банк и этим совершенно выбила почву из-под ног у защиты. Присяжным остается только поверить в то, что Истон, хоть и слизняк, в данном случае не врет.
Эмили отломила от сэндвича еще несколько кусочков и завернула остатки в целлофан.
— Спасибо, Тед. Надеюсь, вы говорите от всего сердца... — Она помедлила, пытаясь справиться с подкатившим к горлу комком. — И вообще, за все вам спасибо. Вы поддержали меня после гибели Марка... и когда я болела. А потом дали вести это дело... Такое не забывается.
Уэсли встал.
— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем мое участие, — искренне заверил он. — Знаешь, Эм, если ты засудишь этого Олдрича, я буду ходатайствовать у нового прокурора о назначении тебя первым помощником. И поверь мне, это не пустые слова. А теперь иди и сделай из Истона конфетку для присяжных. Изобрази его святошей.
Эмили рассмеялась, поднимаясь вслед за шефом.
— Если мне это удастся, то подтвердятся слова моей бабушки, которая уверяла, что я способна всучить конному полисмену дохлую кобылу! До встречи, Тед.
19
Джимми Истон, даже не догадываясь об этом, получил на ланч в точности то же, что и Эмили, — ржаной сэндвич с ветчиной и сыром и черный кофе. Единственная разница состояла в том, что он пожаловался караульному камеры временного содержания на недостаточное количество горчицы.
— Мы учтем это завтра, если тебя снова приведут, — язвительно отозвался стражник. — Постараемся, чтобы ты остался доволен нашим меню.
— Надеюсь, ты доложишь о моей просьбе начальству, — буркнул Истон. — И передай, пусть в следующий раз внутри будет ломтик помидора.
Охранник промолчал.
Если не обращать внимания на то, что ему пожалели горчицы, всем остальным Джимми был доволен, особенно представлением, которое разыграл в суде. Перечисление былых преступлений напоминало исповедь священнику. «Каюсь, святой отец, грешен! Тридцать лет, или около того, я не был в церкви. Восемнадцать раз меня арестовывали, а в тюрьме я отсидел три раза — всего наберется двенадцать годков. А полгода назад я за неделю обчистил сразу четыре дома, но сглупил: попался на последней краже. Зато я приберег кое-что на всякий пожарный случай».
К священнику, разумеется, Истон не обращался, а выложил свой козырь про Олдрича одному следователю из прокуратуры. Вот почему теперь он не мотал срок в десять лет, а сидел весь при параде.
Джимми допил последнюю каплю кофе. Надо будет сказать этому умнику, который сегодня принес ему сэндвич (если, конечно, он завтра не сменится), что чашку можно выдать и побольше. «И соленый огурчик», — ухмыльнулся про себя Джимми. Он взглянул на циферблат на стене: почти час дня. Через полчаса вернется судья. «Встать, суд идет!» Может, лучше: «Встать, Джимми Истон идет»? Вечером сокамерники будут смотреть «Судебные кулуары» с его участием. Уж он-то постарается угодить им своим поведением.
Джимми поднялся и постучал по прутьям решетки.
— Хочу в сортир! — закричал он.
Ровно в полвторого он возвратился на трибуну. Опускаясь на стул, Джимми вспомнил наставления Эмили Уоллес: «Сидите ровно. Не закидывайте ногу на ногу. Смотрите прямо на меня. И ни в коем случае не заигрывайте с присяжными!»
«Но, по-моему, она нисколько не рассердилась на мою отсебятину, что я ни одной живой души пальцем не тронул», — рассудил Джимми. Напустив на себя серьезность, он поглядел на Эмили. Иногда она приходила на допросы в тюрьму с заколотыми волосами, а сегодня распустила их по плечам, но не кое-как, а гладко расчесала каждую прядь, так что волосы напоминали водопад. На ней был брючный костюм, густо-синий, как раз под цвет глаз. Да что там — красивая, стерва! Один кореш уверял, что эта баба если возьмется, то упрячет за решетку кого угодно, но сам Джимми ей не по зубам, это точно...
— Мистер Истон, знакомы ли вы с обвиняемым Грегом Олдричем?
При других обстоятельствах Джимми не задумываясь воскликнул бы: «А то!», но сейчас он почтительно и внятно произнес:
— Да, знаком.
— Когда вы познакомились с мистером Олдричем?
— Два с половиной года назад, второго марта.
— При каких обстоятельствах вы познакомились с мистером Олдричем?
— Я зашел в «Винни на Бродвее». Это бар на Западной Сорок шестой улице, на Манхэттене.
— В котором часу это было?
— Примерно в полседьмого. Я заказал себе выпить, а посетитель, который сидел рядом, попросил пододвинуть к нему блюдо с орешками, что я и сделал, но сначала сам подцепил оттуда парочку соленых миндалин. Он сказал, что тоже их любит.
— Вы представились друг другу?
— Да. Я сообщил ему, что меня зовут Джимми Истон, а он назвался Грегом Олдричем.
— Мистер Олдрич присутствует в зале суда?
— Конечно, присутствует! То есть да.
— Не могли бы вы указать на него и кратко описать, во что он одет?
Джимми ткнул пальцем в направлении стола защиты.
— Он сидит посередине, между двумя другими. На нем серый костюм и синий галстук.
— Протокол засвидетельствует факт опознания мистером Истоном мистера Олдрича, — вставил судья Стивенс.
Эмили продолжила допрос свидетеля:
