— Пригнитесь, — прошептал я.
Андерсон недоуменно заморгал. Я попытался встать, одновременно толкнув его в сторону, но зацепился ступней за ножку стола. Я увидел, как от стойки идет Фишер с кофейными чашками в руках. В этот момент мужчина в пальто вошел в кафе и вытащил руку из внутреннего кармана.
Наконец мне удалось выбраться из-за стола, и я толкнул Андерсона сильнее, крикнув:
— В сторону…
Но было уже слишком поздно. Мужчина выстрелил три раза, прицельно, не торопясь, из пистолета с глушителем.
И исчез в толпе, прежде чем я понял, что ни одна из пуль в меня не попала. Выстрелы были негромкими, но кровь Андерсона брызнула на стекло окна — и все посетители начали кричать и разбегаться. Когда я наклонился над телом Андерсона и попытался определить, куда угодили пули, мне не удалось услышать, что он пытается мне сказать, все заглушал шум толпы, а из его рта текла кровь. Я видел, как его рот открылся, а потом закрылся — уже в последний раз.
Глава 27
— Он мертв.
Я поднял глаза и посмотрел на стоящего надо мной Бланшара. Прошло два часа с тех пор, как стреляли в Андерсона, и я сидел на пластиковом стуле в коридоре больницы, названия которой не знал. Толпа полицейских стояла в конце коридора. Меня допрашивали двое.
— И что мы теперь имеем?
— Без понятия, — сказал он. — И нет никаких «нас». Тут мы должны все прояснить. Я здесь лишь из-за того, что был напарником детектива, ведшего дело Андерсона. Вы здесь лишь в виде одолжения, а также благодаря тому, что свидетели дали очень четкие показания о том, как вы себя вели, когда появился стрелок. Где ваш приятель? Фишер.
— Вышел подышать воздухом.
Бланшар тяжело опустился на стул рядом со мной.
— Так что же там произошло? На самом деле.
— То, что я рассказал. Мы получили сообщение от Андерсона с помощью одного из его коллег. И Андерсон пришел поговорить с нами.
— Почему? Этого я так и не понял. Почему с вами?
— Очевидно, потому, что мы не верили в его виновность и прямо сказали об этом. Встретиться в кафе предложил сам Андерсон. И я не имею ни малейшего представления о том, как нас нашел тот тип с пистолетом.
— Что вам удалось узнать от Андерсона?
— Едва он перешел к делу, прозвучали выстрелы. Андерсон получил чек, о котором я говорил, но ничего не стал с ним делать, потому что не хотел выполнять условия, сформулированные в письме.
— Что за условия?
— Прекратить работу над частным проектом.
— И в чем он состоял?
— Нас прервали, как только мы об этом заговорили.
Бланшар посмотрел на меня, но промолчал. Я пожал плечами.
— Вы можете мне не верить. Я помогал Гэри. Теперь, когда Андерсона нашли, все кончено. Дальше распутывать это придется вам.
— Распутывать?
— Смерть Андерсона делает его куда менее подходящим подозреваемым в двойном убийстве.
— Эти два события не обязательно связаны.
— Да, конечно. Могу поспорить, что все полицейские Сиэтла говорят себе эти слова. Так гораздо лучше, чем признать, что вы потратили целый месяц на поиски невиновного человека, но не сумели его найти до тех пор, пока кто-то не вышиб ему мозги.
— Андерсон сам подписал себе смертный приговор. Ему следовало сдаться. Или хотя бы войти в контакт с полицией.
— Вы бы так и поступали на его месте?
— Да.
Я задумчиво кивнул. Честно говоря, я до сих пор не понимал, почему Андерсон повел себя именно так. Мне удалось заставить его говорить только после того, как на него надавил Фишер, в то время как я понимал, что чувство вины не вынудит Андерсона быть откровенным. А если учесть очевидную осторожность, с которой он упоминал о своей работе, а также мнение Чена и других, заметивших в нем страшное напряжение в последнее время, у меня были все основания считать, что Андерсон догадывался о грозящей ему опасности и раньше. Письмо, полученное вместе с чеком, несло в себе серьезную угрозу. Но объясняло ли оно его побег? Или причина в содержании его проекта? Возможно, он был и без того сильно напуган?
— Да, — согласился я. — Я бы тоже так поступил.
Я встал. Больше ничего нельзя было сделать.
— Я ценю то, как вы себя вели в этой истории.
— О чем речь, — ответил он. — Только постарайтесь сделать так, чтобы я об этом не пожалел.
— В каком смысле?
Он опустил глаза.
— Мне стало кое-что известно об обстоятельствах вашего ухода из полиции Лос-Анджелеса, — сказал он. — Мы бы не хотели, чтобы здесь произошло нечто похожее.
— Вы не знаете, что там произошло на самом деле.
— Я знаю, что в той истории упоминается ваше имя и слово «трупы».
— Вам не кажется, что я все еще на свободе?
— Верно, но я своего мнения не изменил.
— Понял, — сказал я и двинулся к выходу.
— Джек, — позвал он, когда я сделал пару шагов. — Насколько тесно ты связан с миром Фишера?
Я остановился и повернулся к Бланшару.
— Совсем не связан. А почему ты спрашиваешь? — тоже переходя на «ты», сказал я.
— Пусть так и остается. Я говорил с человеком из фирмы Фишера. Как ты думаешь, почему он здесь оказался?
— Пытался выяснить, что происходит.
— Вовсе нет. Ему пришлось уволиться. «Личные причины». Коллега, с которым я говорил, был осторожен в формулировках. Но у меня возникло ощущение, что они старались отстраниться от Фишера. И на твоем месте я бы поступил так же. Мне кажется, что в голове у этого типа происходят вещи, о которых ты и не догадываешься.
Я наконец ушел. Ускорив шаг, быстро спустился вниз. Но не нашел Фишера у входа в больницу. Возможно, ему не понравилось, что здесь начали собираться репортеры — убийство Андерсона произошло при большом стечении народа, — однако Фишер не ответил и на мой телефонный звонок.
Когда я вернулся в его отель, портье сказал, что Фишер выписался полчаса назад.
Я забрал свою машину, решив, что пора возвращаться домой. Однако я не стал сразу выезжать на автостраду и остановился перед площадью Пионеров. Повинуясь импульсу, я вышел из машины и зашагал к площади. Руки у меня дрожали. Я не понимал из-за чего. Из-за Андерсона или из-за того, что Бланшар заговорил о событиях в Лос-Анджелесе. Я сидел на скамейке и глубоко дышал. Только через треть часа я почувствовал себя лучше.
Потом я выехал из города и направился на восток, в сторону гор. Сначала небо было чистым, а солнце ярким. Машин на шоссе оказалось неожиданно мало, и я ехал быстро, словно мир решил позволить мне поскорее покинуть место, где я стал причиной чьей-то смерти.
