— Я хочу принести извинения, — сказал я.
— Звучит неплохо.
— Вы были правы. Относительно моей жены. Она действительно забыла номер моего телефона, а когда я вернулся, была дома.
Он кивнул.
— Значит, все в порядке?
— Абсолютно.
— Это хорошо. Вам не было необходимости приходить сюда, но я рад, что вы это сделали.
— На самом деле я бы хотел обратиться к вам за помощью, раз уж я здесь.
— Ну, ясное дело. Я вас слушаю.
— Что вам известно об убийстве Андерсонов? Возле Бродвея, три недели назад.
Его удивил мой вопрос.
— Ничего. Ну, двое людей жестоко убиты, говорят, виноват муж. Больше ничего.
— Андерсон считается пропавшим?
— Нет, он объявлен в розыск как подозреваемый в двойном убийстве. А такими вещами — да вы и сами знаете — занимается другой отдел.
— И вы верите в то, что Андерсон их убил?
— Я ничего не знаю о данном деле. Это сделал муж — так бывает чаще всего, вам это известно не хуже меня. А у вас возникли иные мысли?
— Я только что там был, — ответил я. — Говорил с несколькими людьми.
Бланшар нахмурился.
— Мне следует вас поздравить? Вы вернулись на службу в полицию? И сразу стали детективом? Странно, что я об этом ничего не слышал.
— Я действовал как обычный гражданин, — ответил я. — И беседовал с другими гражданами.
— Ага. И какой же у вас интерес, гражданин?
— Личный.
— И что вам позволило выяснить ваше новое хобби?
— Я не думаю, что Андерсон их убил.
— Ага. — Бланшар принялся рисовать в своем блокноте каракули.
— Единственная свидетельница утверждает, будто она видела, что Андерсон направлялся к дому уже после того, как его жена и сын были убиты. Конечно, она не самый надежный источник информации, но ее слова нельзя игнорировать. Я говорил с соседом, который заявил, что Андерсоны были обычной супружеской парой. Да, иногда они ссорилась. И если не говорить о каких-то старых и невероятных обидах, я не вижу никаких причин для убийства. А вы?
— Вам известно, что жизнь Джины Андерсон была застрахована на восемьдесят тысяч долларов?
— Я не знал точных цифр. Но это весьма сомнительный мотив. У него даже не было пистолета.
— Насколько нам известно.
— И в его прошлой жизни нет никаких предпосылок, никаких улик.
— Перестаньте, Джек, вы же сами долго работали в полиции. И вам известно, как это бывает. Некоторые люди подобны лунатикам. Они встают утром и идут на работу, и так день за днем, устраивают вечеринки у себя в саду, отправляются на рыбалку с соседями как нормальные человеческие существа. А потом оказываются настоящими инопланетянами, словно в них сидит кто-то другой, — бац! — и обычный мир исчезает, а на стенах полно крови. Восемьдесят тысяч вполне достаточно, в особенности если в его жизни происходило что-то еще.
— Вот тут вы правы, — сказал я. — В его жизни действительно происходило кое-что еще, но совсем не то, что вы думаете. Вещи, о которых следователи даже не подозревают.
Бланшар перестал рисовать в блокноте.
— В каком смысле?
— Пару месяцев назад Андерсон получил в наследство крупную сумму денег от богача, умершего в Чикаго. Чек на двести пятьдесят тысяч долларов.
Теперь Бланшар слушал меня внимательно.
— Откуда вы знаете?
— От адвоката, который этим занимался. На него случившееся произвело сильное впечатление, и он уверен, что Андерсон не убивал жену и сына.
— Из-за денег? Но это еще ничего не доказывает.
— Я знаю, — кивнул я. — Об этом адвокат не подумал, ведь он никогда не был полицейским. Вы полагаете, что Андерсон получил деньги и решил изменить свою жизнь, и, хотя прежде у него были нормальные отношения с женой и сыном, он не хотел, чтобы они висели у него на шее, мешая наслаждаться свалившимся на его голову богатством.
— Почему вы ушли в отставку? — спросил Бланшар. — Мне кажется, вы были не самым плохим полицейским.
— Есть и еще кое-что, — продолжал я. — Деньги по чеку не выплачены. Чек находился у Андерсона в течение месяца до того, как он исчез. Если ты решил сбежать в Мексику и растолстеть на пирожках с рыбой и мексиканском пиве в компании с шумными женщинами, ты должен открыть счет и положить деньги в банк. А не рисковать своей новой жизнью — вдруг чек потеряется, или его украдут, или о нем узнает жена.
Бланшар смотрел в точку за моей головой или же просто в пустоту. Потом он задумчиво кивнул.
— Ладно. Может быть. И как зовут этого парня? Адвоката.
— Гэри Фишер. Я не знаю, как называется его фирма.
— Но он заслуживает доверия?
— Я знаком с ним много лет.
— У вас есть номер его телефона?
— Я оставил его в отеле.
Он посмотрел на меня.
— Ладно. Пусть будет по-вашему, бдительный гражданин. Я поговорю кое с кем, сообщу вашу информацию. Посмотрим, возможно, кто-нибудь заинтересуется.
— Благодарю вас, — сказал я, вставая.
— Мы здесь для того, чтобы служить. А сейчас поезжайте домой и постарайтесь избежать неприятностей.
— Что?
Он посмотрел мне в глаза.
— У вас вид… Такой, как во время нашей первой встречи.
Я сказал себе, что не стану этого делать, но понимал, что обманываю самого себя. Однако я постарался увильнуть от неизбежного. Позвонил Фишеру и договорился встретиться с ним в баре на Мэдисон, где разговаривал с Георгом. А потом долго гулял. Здесь быстро темнело и быстро холодало. Я шагал по улицам и не мог не обратить внимания на ландшафт — чувствовался заметный уклон в сторону залива Эллиот. Теперь, когда дома превратились в ничего не значащие предметы, все вокруг стало видеться иначе. Благодаря обзорному визиту сюда вместе с Эми я знал, что за последнее столетие в городе велись серьезные работы по выравниванию почвы. Если учесть, каким холмистым оставался город, мне было трудно понять, что привлекло сюда людей изначально, если не знать, что на холмах стоял лес с ценными породами деревьев.
Я двигался по диагонали, пока не вышел на Первую авеню, и дальше зашагал на юг. Следуя за диковинным поворотом на сорок градусов, который Первая делает возле основания Джеймса, я продолжал идти по Йеслер, где улицы неожиданно потянулись с востока на запад, вместо того чтобы располагаться параллельно воде. Не то чтобы меня сильно интересовало это место, но почему-то получалось, что в Сиэтле я всякий раз попадал именно сюда, словно город подталкивал меня в этом направлении.
Я остановился на углу Первой и Йеслер, глядя на тотемный столб на площади Пионеров. На другой стороне высилась терракотовая махина здания Йеслера, рядом расположилась огромная парковка, построенная в шестидесятых на месте симпатичного старого отеля «Оксидентал». Она оказалась такой уродливой, что началась кампания по спасению старого города — больше таких стоянок вместо старых зданий не строили. Я заметил бездомных, которые куда-то шли, сгорбившись под холодным дождем, и подумал о неуместности окружавших меня домов, словно они не могли иметь никакого отношения к жизни проходивших мимо них людей. Это были бродяги, обитавшие на улице, а новые тротуары и дороги для них ничего не меняли.
