Глава 19
Я приехал в Сиэтл за час до того, как мы условились встретиться, и какое-то время провел в магазине книг и пластинок на Четвертой авеню. Я отправился в секцию джаза и нашел продавца, выглядевшего так, словно он предпочел бы кататься на сноуборде, а не торчать тут в магазине, и достал свой мобильный телефон. Я проиграл ему один из звуковых файлов, переписанных с телефона Эми. Он наклонился, приложив ухо к телефону, послушал примерно две секунды, а затем принялся энергично кивать головой.
— Байдербек,
[22]
— сказал он. — «Хорошего человека найти трудно». Классика. И очень верно.
Он проводил меня к нужному стеллажу, провел рукой по дискам, словно по чьему-то позвоночнику, и выхватил один. На черно-белой фотографии был изображен какой-то тип с чем-то вроде трубы в руках. Я позволил продавцу уговорить себя купить диск.
— Какая жалость, — заявил он, пока мы ждали подтверждения моей карточки. — Я имею в виду Бикса. Поразительный музыкант. Почти не знал нот, но играл как бог. Умер в двадцать восемь. Допился до смерти.
И вздохнул, словно потерял близкого родственника.
Я прошел по Пайк-стрит до рынка и сел напротив за одним из уличных столиков «Сиэтлз Бест».
[23]
До встречи еще оставалось время. Фишер отказался сказать мне что-нибудь по телефону, видимо решив — и правильно, — что ему не удастся выманить меня, если он сообщит мне все, что знает. Собственная голова казалась мне пустой и ослепительно чистой. Атмосфера в нашем доме накануне вечером была напряженной. Я чувствовал, что Эми ведет себя, если можно так выразиться, нормальнее, чем обычно. Она принадлежит к категории людей, которые умеют взять пригоршни случайных компонентов, разбросать их вокруг себя, и они, словно по собственной воле, заполнят миски и будут выглядеть великолепно и иметь потрясающий вкус. Прошлым вечером еда показалась мне практически несъедобной, и, думаю, вовсе не из-за того, что внутри у меня все горело. Потом она некоторое время работала в своем кабинете и чуть позже вышла оттуда с рассеянным видом. Уже ближе к ночи, отправившись покурить на веранду, я увидел в окно, как она села и принялась листать книжки, лежащие на кофейном столике, как будто что-то искала, но не могла найти. За последние пару лет она иногда впадала в такое состояние, но если я спрашивал, все ли у нее в порядке, говорила, что все хорошо.
Когда утром я уехал, сказав, что собираюсь в городе наладить кое-какие контакты с полицией, она резко вскинула голову, поколебалась мгновение, а потом пожала плечами.
— Вообще-то мне не кажется, что это такая уж хорошая идея, — сказала она и вернулась к своей работе.
Но когда я отъехал от дома, примерно через двадцать минут я получил от нее сообщение:
Удачи:-D
Я не знал, как понимать ее послание, и потому сидел в машине холодным ранним утром, стараясь ни о чем не думать. Однажды я слышал историю о ранних поселенцах, пришедших в эти края. Когда европейцы наконец высадились на северо-западном берегу Америки, чувствуя себя героями-завоевателями в новых землях, они неожиданно обнаружили, что местные жители нисколько не удивились их появлению. И вовсе не потому, что какие-то белые люди уже приходили к ним по суше с востока, дело было в том, что за последние несколько поколений племена видели торговые суда далеко в море — каждые десять, двадцать, пятьдесят лет. Они знали, что корабли не могут принадлежать местным жителям, и потому пришли к выводу, что к ним направляются отряды других людей или существ — пусть и очень медленно.
Когда я впервые услышал эту историю, меня пробрал озноб. На самом деле я даже не знаю, насколько она правдива, но я ее запомнил: идея призрачных гостей неизвестного вида, замеченных издалека, никогда не приближающихся, но все равно существующих, и от этого никуда не деться. Первое указание на то, что мир гораздо больше, чем кажется, предвестие событий, которые невозможно изменить и остановить. Неизвестные предсказания, сделанные неизвестными существами, далеко в туманных просторах моря, будущее, еще не наступившее, но неизбежно приближающееся.
Посмотрев на корабли, туземцы поворачивались к морю спиной и продолжали заниматься своими обычными делами.
Я сомневался, что способен на такое.
Когда пришел Фишер, меня поразил его измученный вид. Он сел на стул напротив меня и сделал большой глоток принесенного с собой кофе.
— Спасибо, что пришел, — сказал он.
Я молча смотрел на него.
— Ладно — Он засунул руку в карман и замер в этой позе. — Сначала я тебе кое-что покажу. А потом кое-что расскажу, прежде чем объяснить то, что ты увидишь. Это займет несколько минут, и тебе совсем не понравится то, что ты услышишь, но придется, иначе ты не поймешь, в чем состоит мой интерес. Договорились?
Я кивнул. Он вытащил конверт и протянул мне. Я открыл его и достал две фотографии десять на пятнадцать. Обе темные, нечеткие, снятые цифровым фотоаппаратом, но за пределами его возможностей.
На первом я увидел женщину перед самой обычной дверью на улице, которая могла находиться где угодно. Дверь была открыта. Женщина стояла в профиль, и я узнал Эми.
При более внимательном взгляде становилось ясно, что на снимке есть еще кое-кто, темная тень в дверном проеме. Степень яркости фотографии указывала на то, что ее сделали уже ближе к вечеру.
— Большое дело, — сказал я.
Фишер промолчал.
На второй фотографии я увидел другую улицу или ту же самую, только снятую с иного ракурса. На ней мужчина и женщина шли вместе, и их сфотографировали со спины. Они находились очень близко друг к другу, и мужчина обнимал женщину за плечи. Снимок был сделан с такой точки, что понять, тот ли это мужчина, что и в телефоне Эми, я не мог. Ростом он был чуть выше среднего, в костюме черном или синем, темные волосы. Лиц не было видно, но женщина была в той же одежде, что и на первом снимке.
Я поднял голову. Фишер на меня не смотрел.
Фотографии лгут, выхватывая из жизни всего одно мгновение. Эми могла идти по улице с коллегой или клиентом, а он мог обнять ее за плечи, чтобы яснее высказать свою мысль либо порадоваться вместе очередной победе компании. Или она сказала, что замерзла, и он тут же обхватил ее рукой, неловко, чувствуя, что мужчина должен что-то сделать в такой ситуации, и зная, что приличия допускают короткое вторжение в ее личное пространство. Схваченные в определенный момент, запечатленные на снимке, эти жесты могли выглядеть как нечто большее, чем были на самом деле. Точнее, я хотел так думать.
— Откуда они?
— Сделаны в Сиэтле в прошлую пятницу, — ответил Фишер.
Тогда же, когда в городе был я. Я медленно сделал глубокий вдох. Мне довелось провести многие часы, добиваясь получения показаний от свидетелей. Если ты хочешь, чтобы они говорили, ты должен позволить им это сделать. И тебе нельзя бить их первым.
