Я знал это чувство и понимал, что оно рождено вещами, происходившими со мной в прошлом и с нами обоими за последние пару лет. Я был постоянно готов к хаосу и чужому вторжению в нашу жизнь. К звуку бьющегося стекла в окне в задней части дома, визгу шин выскочившей на тротуар и ударяющей мне в спину машины. К телефонному звонку, сообщающему, что у одного из нас рак, хотя мы не сдавали анализов и не собирались это делать.
Ничего подобного не происходило. Случались другие вещи, непредсказуемые. Я не получал предупреждений от Бога Неудачи. Впрочем, это и не в его правилах так делать. Но при этом отсутствие предзнаменований не есть предзнаменование. Мне нет необходимости быть настороже, ожидая худшего, придумывая самые разные ужасы. Все хорошо.
Я вдруг обнаружил, что на выдохе повторяю эти слова, задавая себе ритм. Я выбрался на крутой склон и помчался между деревьями к дому.
Все-хо-ро-шо. Все-хо-ро-шо.
Когда я вернулся, Эми уже была дома, лежала в ванне и с улыбкой слушала какого-то ополоумевшего общественного деятеля, который рассказывал по радио о тайных темных силах, стоящих за прошлогодними взрывами бомб в Торнтоне в штате Виргиния, как будто обычных террористов ему недостаточно. Я помылся и переоделся, а затем сделал то, что делаю обычно после пробежки, — в своем роде извращение. Достал из холодильника пиво и отправился на веранду покурить.
Свет зажегся автоматически, когда я вышел наружу, и я, как обычно, подумал, что надо было нажать на кнопку выключателя, находящегося в доме, но эта мысль приходит мне в голову всякий раз, когда я уже закурил, а значит, внутрь уже не войдешь. Эми предпочитала, чтобы свет горел, но она мерзла сильнее меня и потому редко выходила сюда по вечерам, так что выбирать было мне. Я в очередной раз дал себе торжественную клятву нажать выключатель, когда войду внутрь, и прислонился к перилам. Ветер задул сильнее, промчался между вершинами деревьев, и кончик моей сигареты засиял еще ярче.
Докурив, я загасил ее о внутреннюю часть перил, а окурок положил в пачку. Уже собираясь уходить, я заметил небольшую кучку пепла, оставшегося после прошлого раза, и меня поразило, что случай и геометрия помешали ветру, дувшему в последние пару дней, унести его за собой; что в настоящем всегда остаются частички нашего прошлого. У меня на глазах резкий порыв ветра наконец подхватил пепел и сдул его с веранды вниз.
Глава 16
Он ехал быстро, но аккуратно, соблюдая все ограничения скорости. Как обычно, он старался выглядеть простым водителем. И хотя в своей жизни Шеперд имел множество привилегий, он понимал, какую цену нужно за них платить. Платить приходится всегда, рано или поздно. Самой высокой ценой, той, что невозможно компенсировать, является время. Вернуть назад нельзя даже минуту. Если его остановят копы, он потеряет полчаса, возможно, даже больше. А этого он не мог себе позволить. Поэтому он спокойно ехал по Пятому шоссе, надеясь, что проблему удастся решить сегодня. План был совсем простым. И он не ожидал, что все пойдет по-другому, да еще так быстро.
С тех пор как исчезла девочка, прошло двадцать четыре часа.
Он не рассчитывал, что первая остановка что-нибудь даст, но он все делал методично, а проверка дома О'Доннелов казалась ему разумным шагом. Прежде чем покинуть Кэннон-Бич, он проехал по шоссе сначала в одну сторону, потом в другую и даже вышел на берег, не ожидая, впрочем, ничего найти. Местные копы прекрасно организовали поиски. Если бы девочка была здесь, они бы ее нашли. Но ее не было. Она куда-то ушла.
Ему нужно было узнать куда — и как можно скорее.
Он снова стал агентом Шепердом, когда припарковался перед домом в северо-западном районе центральной части Портленда, в нескольких кварталах от роскошного торгового центра на Двадцать второй и Двадцатой третьей авеню. Он постучал в дверь, подождал и вошел. Внутри он провел шесть минут. Там ее не оказалось.
Он снова вышел на улицу и сел в машину, задумавшись над своим следующим шагом. Темнело. Было одно очевидное место, куда ему стоило поехать, место, куда она могла наверняка пойти, но в этом случае возникали проблемы географического характера. Если она все еще бродит где-то в Орегоне, пройдет совсем немного времени и она с кем-нибудь заговорит, выдаст какую-нибудь информацию — и тогда в игру вступят переменные факторы.
А Шеперд терпеть этого не мог. Почти тридцать лет его существование по большей части не знало неопределенности, и ему нравился такой порядок. Это было одним из преимуществ жизни, которую он вел, — свобода не обращать внимания на рамки, ограничивающие других людей. Но свобода требует ответственности, осознания того, что ты сам выстроил свою судьбу и тебе некого за это винить.
Он вспомнил, как сидел в гостиничном баре, километрах в трех к северу отсюда, когда получил предложение и сразу уяснил, что оно несет в себе кучу проблем и заставит его рисковать тем, к чему он шел всю свою жизнь. Но одного взгляда на человека, устроившегося напротив него за столом, хватило, чтобы он понял, что примет его предложение. У Шеперда не вызывало ни малейших сомнений, что его новый знакомый не из тех, кто привык к отказам. Шеперд делал вещи, которые другим даже в голову не придут, однако понимал, кто здесь главный, кто не знает никаких границ и чья воля сильнее.
Ну и, конечно же, деньги.
Огромные.
Поэтому он стал слушать и ушел со встречи, зная, что сделает все, на что согласился. В последние несколько месяцев он начал разрабатывать свой собственный, альтернативный план, но до этого Шеперд много лет играл ту роль, которую ему назначили. Он следил за мишенью неотступно, даже когда она перебиралась в другой штат. Он находился рядом, всегда невидимый, на заднем плане, время от времени вмешиваясь в чужие жизни, просто благодаря тому, что был достаточно близко, чтобы слегка изменить траекторию судеб. Десять дней назад он сделал мужчине предупреждение, положившее конец дружбе, которой Элисон О'Доннел наслаждалась пять месяцев. Эта дружба могла стать непредсказуемым фактором, а он предпочитал иметь дело с постоянными величинами: семья должна была оставаться семьей. Однако разрыв дружбы привел к тому, что Элисон неожиданно уехала в Кэннон-Бич. Естественно, она не рассказала своему мужу, что стало причиной ее депрессии, как и мистер Голсон не открыл ей, почему он больше не может находить время для кофе после работы, и не сообщил о том, что за его столик в «Старбаксе» сел мужчина и приказал ему прекратить встречи с ней, иначе плата за упрямство может оказаться очень высокой.
Вполне возможно, что между матерью девочки и Голсоном ничего бы не произошло, но Шеперд не собирался рисковать. Он никогда не рисковал.
Кроме того раза, в баре гостиницы.
Тогда риск казался ему вполне приемлемым — долгосрочный план, направленный на обретение лучшего будущего. Недавно его положение изменилось. А посему задолго до намеченных сроков он сделал то, что сделал, и тут же все пошло не так. Он потребовал то, что ему причиталось, и эта часть прошла прекрасно. Но когда он вернулся, чтобы исполнить простую и жестокую вторую часть своей личной версии плана, девочка исчезла.
