Так вот, господа, слушайте.
Конечно, Любка любила своего мужа Иосифа, он был самым вкусным и самым сильным мужчиной в ее жизни. И она не собиралась ему изменять — боже упаси!
Но она шесть лет просидела в квартире с ребенком — что она видела? Сначала памперсы, детское питание в баночках Dr. Smile и коляску, которую нужно было в любую погоду часами катать по брайтонскому бордвоку, «чтобы Марик дышал чистым воздухом».
Потом детские игрушки — всякие машины, пистолеты и танки, а также манную кашу и снова бордвок, по которому нужно было часами гулять с Мариком, «чтобы ребенок дышал чистым воздухом».
Потом русские мультики про Чебурашку и крокодила Гену, американские стихи доктора Сьюза и детский велосипед, который нужно было часами катать по бордвоку, «чтобы Марик дышал чистым воздухом».
За эти годы Любка забыла, что она актриса и, вообще, еще вполне юная и соблазнительная женщина.
И вдруг… Мама моя, какой успех! Как ее пожирают глазами зрители! Как сатанеют мужчины при ее выходе на сцену! Какие ей дарят цветы и какие пишут записки!
Нет, наверное, я все-таки не способен описать, что чувствует женщина, что она чувствует каждой клеточкой своего сдобного тела, когда на нее вот так смотрят мужчины! Как, согласно легенде, Исаак Бабель сказал когда-то корреспонденту газеты «Правда»: «Вся моя проза не стоит одного движения бедра моей машинистки». И поэтому я замолкаю. Пусть говорят факты.
* * *
Конечно, Люба не сразу, не на сцене вскрыла кремовый конверт. Корзина алых испанских роз простояла на авансцене до конца представления, но дон Сильвио не остался, конечно, в зале до этого триумфального финала. В самом начале последнего танцевального номера он и его консольере скромно удалились, оставив за две чашки кофе сто долларов и крохотную визитку с мелким текстом: «Zachrio Mucci. Layer. (212) 608-08-08».
Но когда после спектакля официанты принесли корзину с розами за сцену…
TO THE QUEEN OF BRIGHON BEACH From a Real Friend
[10]
было написано на кремовом конверте, а в самом конверте…
Нет, подождите! Сначала я должен отметить, что дон Сильвио Маретти был все-таки не первым, а вторым, кто назвал нашу Любку королевой Брайтона.
А теперь о конверте.
В плотном кремовом конверте от «Настоящего Друга» был скромный платиновый кулон со вставками из таких бриллиантов и изумрудов, что впору пришлись бы и самой Нефертити.
И если при виде этого кулона Любка, как настоящая женщина, пришла в громогласный восторг и завертелась с ним перед зеркалом, то Семен и Иосиф Гуси, а также Вахтанг Рисадзе, Тарас Бурак, вездесущий Алекс Кант и неотвязные Томас Ровенко и Стив Контелло только озабоченно переглянулись.
— Если он оставил визитку с телефоном своего консольере, значит, они ждут вашего звонка, — сказал Алекс Кант.
— А если он подарил твоей жене кулон за пятьдесят штук, значит, он хочет ее трахнуть, — бесцеремонно добавил Томас Ровенко.
— In any case he wants to be your partner. (Во всех случаях он хочет быть твоим партнером), — сообщил Иосифу Стив Контелло.
— Причем во всем, — хмуро сказал Семен Гусь.
— Что же делать? — спросил у него Иосиф, держа руку на все еще перевязанной и ноющей от боли груди.
— Мы тебе уже сказали, — напомнил Томас Ровенко. — Ты даешь нам показания на этого fucking Italian Godfather, итальянского «крестного отца», а мы берем его за яйца, сажаем на сорок лет в самую secure тюрьму, а тебя освобождаем от штрафов IRS…
— Sure! — повернулась от зеркала Люба. — Даже не думай, Йося. Если они посадят этого дона, то назавтра сюда придут другие итальянцы и перестреляют нас всех!
— Ничего подобного! — возразил Томас. — Мы вас увезем отсюда по protection program, программе защиты свидетелей, дадим деньги и новые документы.
— Счас! — подбоченилась Любка. — Я прямо разбежалась уехать с этой сцены! И работать где-нибудь уборщицей в доме для престарелых! Знаете, что? Мой муж болен, а я устала после работы. И вы не имеете права заставлять нас давать какие-то показания. Да, дон Сильвио хочет быть нашим партнером — so what? И что? А кто не захочет, когда у нас такой успех? А что это еголюди стреляли в Иосифа, так это еще надо доказать! Будет человек стрелять, а потом делать такие подарки! Так что базар закрыт! И оставьте нас в покое, я должна сделать Йосе перевязку…
А когда все ушли и Люба закрыла за ними дверь, Семен сказал брату:
— Я думаю, Йося, у нас есть всего пара дней…
— Почему? — спросил Иосиф.
— Потому что два-три дня они подождут твоего звонка.
— А потом?
— А «потом» у нас просто нет, дорогой.
— Ты думаешь, меня убьют? — А ты думаешь, кулон за пятьдесят штук дарят просто так, за два притопа?
26
Это случилось в воскресенье 26 октября. Рано утром я, сидя в ванной на крышке унитаза, строчил продолжение истории «Распутина», но телефонный звонок прервал мою вдохновенную работу. Черт, мысленно выругался я, кто может звонить в такую рань?
Поскольку телефон стоял на тумбочке у нашей кровати, то, войдя в комнату, я увидел, как Эли, не открывая глаз, уже держит трубку в руке.
— Hello, — сонно сказала она и протянула мне трубку. — It’s for you…
Я взял трубку.
— Алло…
— Good morning, — сказал знакомый, но давно забытый голос. — Am I waking you up?
— Нет, — ответил я по-русски. — Я уже час как работаю…
— Очень хорошо, — перешел на русский и Грегори, сотрудник ЦРУ, с которым мы в Риме охотились за присланным из Москвы вампиром
[11]
и который проконсультировал Мишу Кацмана, как ему выкрасть из Финляндии его русскую невесту. — Вы уже видели сегодняшнее «Новое русское слово»?
— Еще нет. А что там?
— Посмотрите. У вас появился конкурент. А завтра я буду в Нью-Йорке, можем поланчевать, скажем, в два часа рядом с вашим радио в кафе Mercury. Идет?
Натянув джинсы и не дожидаясь лифта, я сбежал с шестого этажа отеля, выскочил на Бродвей и в газетном ларьке на углу 89-й стрит купил воскресный номер НРС. На его седьмой странице было огромное, в половину газетного листа, объявление:
…
ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ ЗАРУБЕЖЬЯ
НАША КОРПОРАЦИЯ WRST
