8
Лежа в ванне, Юдит уже могла сделать кое-какие обобщения. Итак, он перестраивал аптеки, а если какую-либо переделать не представлялось возможным, то строил заново или, по крайней мере, разрабатывал проект. Архитектор, сорок два года. Ханнес еще ни разу в жизни не посещал зубного врача, а красивые зубы ему достались от бабушки, то есть не сами зубы, конечно, а наследственная предрасположенность.
Итак, он не женат, нет, не снова холост, а все еще не женат, что означает: он ни разу не был женат и ни разу, следовательно, не разводился. Никому не выплачивал содержания, стало быть, у него нет детей — ни малолетних, ни даже младенцев. Для кого эта куча бананов? Ты что, сам съешь их? — поинтересовалась у него Юдит. Ханнес вздрогнул. Неужели она его ненароком обидела, задав бестактный вопрос? Может, у него бзик на бананах? Но уже через мгновение он расплылся в улыбке, обнажив ослепительные бабушкины зубы, и прояснил ситуацию: бананы предназначались для соседки, которая не ходит, матери троих детей. Раз в неделю он делает для нее покупки, безвозмездно, просто так, потому что рассчитывает, что и соседи помогут, случись ему заболеть.
Как уже говорилось, ему было сорок два года, и звали его, как окончательно выяснилось, Ханнес Бергталер. Бергталер — Юдит выдохнула его имя в пену. Какое мнение можно составить о перестройщике аптек в третьей стадии жизни, все взлеты и падения которого заранее предопределены фамилией?
[1]
Да он тянет на уравновешенную личность! Не потому ли Ханнес с первого взгляда показался скучноватым? Может, он зануда? Но ведь ей с ним не было скучно? Ни секунды! Ни одной проведенной вместе секунды ей не было жаль, и, без сомнения, не пожалел о них и Ханнес Бергталер, неженатый перестройщик аптек с великолепными бабушкиными зубами.
Итак, разберемся по порядку: тем, что Ханнес наступил ей на пятку и заглянул в лицо, он определенно уколол ее дважды — в первый раз она почувствовала боль на своей пятке, в другой — укол пронзил ее насквозь. Я увидел тебя, Юдит, и обалдел, — признался он честно. «Обалдел» — она бы не сказала, что это слово принадлежит к числу ее любимых метафор. К этому словцу вечно прилипает что-нибудь дурное и двусмысленное, и к тому же оно совсем не эротично. Но как же очаровательно — нет, лучше сказать, восхитительно — он при этом прищурился, сверкнув морщинками-лучиками вокруг глаз при свете матовой лампочки в кафе «Райнер»!
А затем: я уже не могу тебя забыть, — так он сказал. Комплимент очень приятный. Юдит подлила горячей воды в ванну. Чем же она так поразила его с первого раза, что он не в состоянии выбросить ее из головы? Как он сказал? — «Все было как в трехсекундном фильме: ты развернулась в мою сторону, это движение плечами… приподнятые брови… выражение лица». Да, прямо так и сказал: «Прости за банальность, но ты была сногсшибательной». Словечко действительно банальное, тем не менее она слышала в свой адрес характеристики и похуже, чем «сногсшибательная». Пожалуй, ей стоит почаще подставлять пятки неуклюжим мужчинам.
А потом он переживал со мной один фильм за другим. Режиссером в них выступал чистый случай. Производителем — возвышенное состояние. Ту, о которой он непрерывно думал, встретил неожиданно утром, открывающую магазин ламп по соседству с его офисом, хотя раньше частенько задерживался у его витрин, ни о чем не подозревая. Та, о ком он в последнее время прожужжал все уши своим сослуживицам, нежданно-негаданно появилась в том же баре, где у них с коллегами проводились регулярные посиделки, и только что отделалась от одного из своих бесчисленных обожателей. Ну как можно было упустить такой шанс, чтобы не подойти и не завязать разговор? Да, она понимала. Правда, он очень боялся показаться назойливым. — Да-а, это дело такое… Однако он чувствует, что она его не отвергает в принципе. — В принципе, нет, тут он прав.
Юдит вылезла из горячей ванны и теперь снова могла мыслить хладнокровно. Этот Ханнес Бергталер просто влюбился в нее по уши. Такое случается. Но иногда так же быстро и проходит. При случае нужно будет повторить свидание в кафе. Ханнес очень понравился ей. Особенно кончик его носа. Он указывал на искренность чувств и действовал обезоруживающе, честное слово. А еще Ханнес говорил невероятно милые вещи. Так, он не стесняясь говорит о том, что чувствует. После этого ей делается хорошо на душе, очень даже хорошо.
Юдит представила, что кто-то только что наступил ей на пятку. Она резко обернулась в сторону зеркала: ее глаза озорно засияли, будто оно и было виновником. Юдит вгляделась в свое отражение — женщина с мокрыми волосами, трехсантиметровым слоем крема на лице — в общем, сногсшибательная. И в этом его заслуга.
2 фаза
1
На небольшой террасе у Юдит впервые за три года снова расцвели ярко-красные гибискусы. Несколько недель подряд выдались хорошими. Зарождалось нечто новое. Оно заново рождалось каждый день и каждый раз, уходя, забирало с собой только что родившееся. Юдит попробовала свести к минимуму число встреч с Ханнесом, то есть не по пять раз на дню, — чего бы он хотел, — а до одной-двух. Боялась, что ее очарование скоро потускнеет, и все то, от чего млел, — как она поворачивается, какой мимикой реагирует, — ему приестся. Опасалась, что Ханнес будет мучиться в затруднениях, какие ей цветы еще подарить, что писать в конвертиках или по электронной почте, какой еще комплимент придумать для нее, и какие новые слова он найдет в очередной раз для эсэмэски, чтобы сказать ей «здравствуй» или пожелать спокойной ночи.
С некоторых пор Юдит ощущала себя в новой, непривычной ситуации. Ей больше не приходилось ждать, когда мужчина возьмет на себя инициативу, да еще гадать, на что он способен, если вообще способен. Отныне рядом находился мужчина, который не стал бы колебаться и сделал бы все, чтобы оправдать ее ожидания. И потому она запрятала свои ожидания как можно дальше, желая максимально растянуть удовольствие, экономно наслаждаясь тем, как он выдумывает все новые и новые способы их удовлетворения. Когда счастье наполняет тебя, времени не замечаешь. Вот и для Юдит лето пронеслось незаметно. Она была наполнена Ханнесом Бергталером — высоким мужчиной мощного телосложения, немного неуклюжим, сорока двух лет, неженатым, с морщинками вокруг глаз, напоминавшими солнечные лучики, и ослепительной улыбкой благодаря бабушкиной породе.
Многие его черты и привычки бросались в глаза, но ничто ей не мешало и не раздражало: ни его любимая прибаутка, что, мол, сначала суть, а потом предыстория; ни придуманное им название для весенней моды, к какому трудно было привыкнуть; ни его застиранная исподняя рубашка, которую нельзя было назвать тенниской; ни даже проскальзывавшее у него каждые пару минут словечко «обалдеть». Юдит избегала спрашивать у него, не живет ли он случайно до сих пор с матерью (штопающей ему носки).
Ханнес не походил ни на один из тех типов мужчин, с которыми ей приходилось общаться, не только на ее знакомых, но и на знакомых ее подруг. Он был одновременно робким и отважным, застенчивым и бесстыдным, сдержанным и импульсивным, целеустремленным, но как-то по-своему, неуклюже. И еще он точно знал, чего хотел: находиться рядом с ней. Эта потребность, как считала Юдит, достойна особого уважения. В данном вопросе нужно было проявлять предельную осторожность и осмотрительность, чтобы не перечеркнуть все одним неловким поступком. Поэтому она старалась не будить в нем ложных надежд. Надежды пусть будут, но не ложные. А какие из них правильные, будущее в скором времени покажет.
