— Юдит, мы оба, ты и я, знаем друг друга недостаточно хорошо.
— Точно, — согласилась Юдит, стараясь не вкладывать в свои слова эмоции и подавив в себе желание взглянуть на Лукаса.
Антония: вероятно, перспектива оказаться посторонним… Юдит: догадываюсь, о чем ты. Ну давай, говори уж начистоту! Антония: Юдит, этого человека ты больше не должна бояться! Юдит: это он просил мне передать? Она произнесла это так, будто с трудом подавила зевоту. Антония: нет, Юдит, это суть нашего разговора. Мое убеждение. Оно основывается на том, что мы про него знаем, то, что по нему видим, что чувствуем. Это я тебе говорю как… Юдит: как посторонняя.
— Юди! — настала очередь Лукаса. Он осторожно и элегантно взял ее левую руку в свою, стараясь проявить максимальную нежность. Все это выглядело настолько наигранно, что он, наверное, разучивал сцену перед зеркалом. Немного разочарованный тем, что в глазах Антонии не увидел ни капельки ревности, Лукас продолжал: Юди, мы хотим тебе помочь разрушить образ врага. С этим пора кончать. Это ведет тебя… да, это ведет тебя к заболеванию. — И все твои домыслы базируются на совершенно ошибочной оценке ситуации, — подвела черту, как приговор, Антония. Даже в риторике они вели себя как пара однояйцевых близнецов. Сестричка-близнец: Юдит, Ханнес не желает тебе зла! Братец-близнец: честно, все наоборот. Сестричка-близнец: он все готов сделать, чтобы ты пошла на поправку. — Момент! — запротестовала Юдит. Ее голос вновь обрел силу. Откуда он вообще мог знать, что у меня проблемы со здоровьем? — Лукас: Юди, факт давно был очевиден. Мы все догадывались. В том числе Али, Хеди, семья. От этого страдали твои друзья, все, кому ты небезразлична.
Я не хочу быть небезразличной Ханнесу. Так как — он — окончательно — перестал — быть — моим — другом! Так, теперь об этом узнала еще и сестра с неправильным прикусом. — И он никогда им больше не будет, сколько бы просителей и защитников он ни засылал к моей больничной койке. — Она высвободила руку. — Жаль, ты вошел в число его агентов. Я думала, кто-кто, а уж ты точно будешь на моей стороне. Антонии она бросила горячий взгляд. — Лукас: я на твоей стороне. Никакой другой стороны нет. Пожалуйста, постарайся понять. Это единственный выход из неприятного положения! Хорошо, хорошо, хорошо.
— Терапевтический час закончен? — спросила Юдит, заставив себя изобразить улыбку.
Медсестра, казалось, только и ждала этого сигнала.
— Посещение окончено! — Для убедительности она постучала по наручным часам.
— Юди, хочешь, я приду завтра, — спросил Лукас, — и мы все спокойно обсудим? — Он опять взял ее руку в свою, и от этого жеста Юдит стало хорошо, что бы там ни подумала Антония.
— Спасибо, не надо, я поняла, — ответила Юдит дружелюбным тоном. — И все-таки хорошо, что вы пришли! — Без уколов и таблеток она ни за что не произнесла бы эту фразу. — Позвони мне, если соскучишься, — произнес Лукас, — я всегда в твоем распоряжении.
Антония кивнула. После этого они оставили на щеках Юдит четыре поцелуя — два теплых и два холодных.
3
Во вторник у нее было первое стационарное рандеву с Джессикой Райнманн, неполных сорок лет, рост метр и шестьдесят пять сантиметров, вес не более пятидесяти килограммов, и тем не менее умная голова и как минимум высокопрофессиональный врач-психиатр. Она сидела перед большим компьютером и вводила данные Юдит с листа, на котором еще было пять или шесть имен.
— А кто остальные? — спросила Юдит.
Райнманн задорно улыбнулась.
— Сопоставимые истории болезней из нашего хитроумного архива.
Потрясающе, подумала она, вот и Юдит написала свою «историю болезни», и, может, когда-нибудь ее также введут в архив. Докторша перешла к изучению энцефалограммы ее мозга и прочих данных обследования с диаграммами, таблицами и пояснениями, разочарованно покачала головой, бросила на Юдит сострадательный взгляд и сказала: ужасно скучно! Ни церебральных повреждений, ни расстройств, ни чего-нибудь необычного, анамнезов, несчастных случаев, наследственности, никаких сумасшедших бабушек в роду, ровным счетом ничего. Юдит прониклась к докторше симпатией.
Докторша пояснила, что шизофренический психоз сам по себе не должен вызывать у Юдит волнений, поскольку им бывает поражен хотя бы раз в своей жизни каждый сотый человек на планете.
— Это для вас он не вызывает волнений, поскольку вам приходится заниматься только этими каждыми сотыми, — возразила Юдит.
Райнманн от души рассмеялась.
В любом случае она рада сообщить Юдит, что каждый четвертый пациент избавляется от необходимости повторного погружения в искусственный мир перевернутой реальности. И если вы будете усердно принимать нейролептические средства до или после чистки зубов, — это безразлично, лишь бы не вместе с зубной пастой, — то гарантированно окажетесь одним из тех четвертых! С этой женщиной можно вести дела, решила Юдит. А дальше последовала неприятная часть общения. Юдит пришлось впервые рассказать о своем инциденте.
— Мне жаль, но я помню лишь фрагментарно, — попыталась она защититься.
— Великолепно! — воскликнула Райнманн. — Я люблю фрагменты. За соединением фрагментов в целое я нередко провожу целые недели. Итак, слушаю!
Юдит: это случилось после той ночи, когда я не могла заснуть. О том, что было после, я помню немногое. Райнманн: почему не многое? Юдит: что? Райнманн: почему вам не спалось? Юдит: видимо, я недостаточно утомилась… Райнманн: потому что вы слышали голоса? Юдит: почему вы так решили? Райнманн: потому что это популярная тема среди каждого сотого. Юдит: должна вас разочаровать. Я не слышала никаких голосов. Поэтому не могла уснуть. Джессика Райнманн, потирая ладони: что ж, мне нравится. Подойдем с другой стороны. А потом?
Что потом?
— Что произошло на следующий день? Я была в нокауте, совершенно подавленной, размазанной, но кое-как взвинтила себя… все происходило как в трансе, словно мной управляли на расстоянии, не знаю, как лучше объяснить.
— Что вас гнетет?
— Трудно сказать. Они еще не были близко знакомы, чтобы выкладывать все начистоту.
— Проблемы на работе?
— Нет, только не это. — Юдит рассмеялась.
— Тогда частная жизнь.
— У меня давно ее нет.
— Те, кто утверждают, что ее у них нет, очень часто ведут еще более интенсивную жизнь, но только для самих себя, — заметила Райнманн. И продолжила расспросы, но уже более нетерпеливым тоном: итак, кто он? Мать, отец, друг, бывший, нынешний, его супруга, домашние кролики? Или все вместе? Кто действует вам на нервы? Что вас изматывает? В чем причина страданий?
Юдит понуро склонила голову и сделала вид, будто напряжено раздумывает.
— Ну ладно, оставим это, в конце концов это ваша частная жизнь, — заключила Райнманн подчеркнуто дружелюбно. — Потом вы вышли из дома. Вспоминаете что-нибудь? — Вспоминаю много людей, склонившихся надо мной. В смятении я, наверное, налетела на машину.
