— Ну, всякий может выйти из себя. — И хотя голос
ее дрожал, а в глазах стояли слезы, Джереми, казалось, немного успокоился.
— А потом я решил, что, может быть, все даже к
лучшему. — Его голос звучал устало. — Я подумал, что если девушки ее
найдут, они поймут, что им лучше уехать. Я ждал, что они это сделают. Я умею
ждать.
Он пристально смотрел мимо нее, в глубь леса. Сердце у
Мэри-Линетт бешено стучало. Она ухватилась за возможность взглянуть на Эша.
«О боже, он совсем не шевелится! И так много крови. Я
никогда не видела так много крови».
Она вращала запястьями взад-вперед, пытаясь ослабить узел.
— Я наблюдал за ними, но они не уезжали, —
продолжал Джереми. Мэри-Линетт поспешила перевести взгляд на него. —
Вместо этого туда пришла ты. Я слышал, как Марк и Джейд разговаривали в саду.
Джейд сказала, что ей здесь нравится. И тогда… я не выдержал и наделал шума, и
они услышали меня.
Лицо Джереми изменилось. Оно стало преображаться прямо на
глазах у Мэри-Линетт. Скулы раздвинулись, нос и рот выдались вперед. Брови
слились в одну прямую полосу, и между ними появилась шерсть. Мэри-Линетт
видела, как вырастает каждая шерстинка, темная на фоне бледной кожи.
Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
— Что-то не так, Мэри-Линетт?
Он встал, и Мэри-Линетт увидала, что его тело тоже
изменилось. Это было все еще человеческое тело, но слишком тонкое, какое-то
вытянутое.
— Все в порядке, — шепотом произнесла Мэри-Линетт.
Отчаянным усилием она рванула веревку и почувствовала, что та скоро соскользнет
с одной руки.
Есть! Теперь нужно отвлечь его, нужно, чтобы он не бросился
на Эша…
— А что дальше? — спросила она, едва дыша. —
Что было потом?
— Я решил отправить им послание. На следующую ночь я
вернулся за козой, но там были вы с Марком. Вы убежали от меня в сарай.
Он придвинулся ближе, лунный свет упал ему на глаза и
отразился в них. Блеснули оранжево-зеленые зрачки…
Мэри-Линетт смотрела во все глаза.
«Та тень на лесной поляне… Я видела эти глаза: это были не
глаза койота, это были его глаза. Он преследовал нас повсюду».
От одной этой мысли ее бросило в дрожь. Но потом она
представила себе еще более жуткую картину: как он убивает козу, спокойно и
методично, как он готовит это «послание».
«Так вот почему он не съел ее печень и сердце. Он убил козу
не потому, что был голоден, к тому же убил необычно для оборотня.
Джереми не оборотень, он совсем не похож на оборотней, как
их описывала Ровена. Он не благородное животное, которое охотится, чтобы есть.
Он — бешеный пес.
Прав оказался только Эш. Неспроста он рассказывал свой
анекдот о бешеном оборотне…»
— Знаешь, ты такая красивая, — внезапно сказал
Джереми. — Я всегда так думал. Мне нравятся твои волосы.
Он смотрел Мэри-Линетт прямо в лицо. Она различала поры на
его коже с появляющимися из них жесткими волосками. И еще она ощущала его запах
— дикий запах зверинца.
Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, и на
пальцах его оказались темные толстые когти. Мэри-Линетт казалось, что у нее
глаза вылезают из орбит от страха.
«Не молчи, скажи что-нибудь. Не показывай, что боишься».
— Ты знал, как убили мужа миссис Бердок? —
спросила она.
— Она сама мне рассказывала когда-то давно, —
рассеянно ответил Джереми, продолжая перебирать пальцами ее волосы. Он уже
изменился настолько, что его речь с трудом можно было разобрать. — Я
использовал маленькие палочки от моих моделей. Ты ведь знаешь, что я занимаюсь
моделированием. А еще черный ирис — для него. Для Эша. — Джереми произнес
это имя с лютой ненавистью. — Я увидел его в тот день в этой дурацкой
футболке. Клуб «Черный ирис»… Мой дядя когда-то принадлежал к нему. Дядю там
держали за существо второго сорта.
Его глаза находились на расстоянии дюйма от глаз Мэри-Линетт.
Внезапно он провел когтем по ее уху. Почувствовав внезапный прилив сил, она
сделала яростный рывок, и одна ее рука освободилась. Мэри-Линетт замерла в
страхе, что Джереми это заметит.
— Я бросил козу на крыльцо и убежал. — Лаская
Мэри-Линетт, Джереми произносил слова тихо и как бы нараспев. — Я знал,
что вы все были там. Я словно обезумел, я убил лошадь и все продолжал бежать. Я
разбил вдребезги окно бензоколонки. И собирался ее сжечь… но решил подождать.
«Да, да и да! — подумала Мэри-Линетт, осторожно
освобождая второе запястье, не отрывая взгляда от бешеных глаз Джереми и ощущая
его звериное дыхание. — Да, конечно, это был ты, и мы слышали, как ты
убегаешь. И ты не провалился в дыру на крыльце, потому что ты знал о ней,
потому что ты сам чинил это крыльцо. И именно ты разбил окно: кто еще мог
ненавидеть бензоколонку, как не работающий на ней?»
Наконец она освободила второе запястье от веревки. Ее
захлестнула волна неистового ликования, но она следила за выражением своего
лица и продолжала сжимать руки, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Он
был таким сильным и таким быстрым… Если она просто набросится на него, у нее
нет шансов.
— А сегодня вы все вместе приехали в город, —
продолжал Джереми, спокойно заканчивая свой рассказ. Глядя на это существо, уже
столь мало похожее на человека, трудно было поверить, что говорит именно
оно. — Я подслушал ваш разговор, я знал, что он хочет тебя и постарается
превратить в вампира. Я должен тебя защитить.
— Я знаю, что ты хочешь защитить меня, Джереми. Я верю
тебе, — проговорила Мэри-Линетт почти спокойно.
Она прижималась спиной к морщинистому стволу дерева. Как же
ей справиться с ним, если под рукой нет даже палки? А если бы и была, дерево не
годится. Ведь он не вампир.
Джереми отступил назад. Мэри-Линетт почувствовала облегчение
— но всего на короткую секунду. Затем она с ужасом увидела, что он срывает с
себя рубашку, а под ней… под ней вместо кожи волчья шкура, подрагивающая от
прохладного ночного воздуха.
— Я шел вслед за вами. Это я поджег твою машину, чтобы
вы не смогли уехать, — сказал Джереми. — Я слышал, как ты сказала,
что хочешь стать вампиром.
— Джереми, это был просто разговор…
Он продолжал, словно не слышал ее:
— Но это ошибка. Оборотни гораздо лучше. Ты поймешь
это, когда я тебе покажу. Луна так красива, когда ты — волк.
Господи! Так вот что он имел в виду, когда говорил, что
защитит ее, что все объяснит ей! Он собирается превратить ее в кого-то,
подобного себе.
«Я должна защищаться. Ровена говорила, что оборотня можно
одолеть только серебром, так что легенда о серебряных пулях, должно быть,
верна. Но у меня нет серебряной пули. Или хотя бы серебряного кинжала…
