— Это что, лучшее место для наблюдения звезд? — с
сомнением спросил Эш, выбираясь из фургона.
— Ну… если ты будешь смотреть прямо вверх. —
Запрокинув голову, Мэри-Линетт повернулась к востоку. — Видишь вон там
самую яркую звезду? Это Вега, королева летних звезд.
— Да. Этим летом она поднимается каждую ночь все выше и
выше, — заметил Эш без особого энтузиазма.
Мэри-Линетт быстро взглянула на него. Он пожал плечами.
— Когда так часто гуляешь по ночам, невольно начинаешь
узнавать звезды, даже если не знаешь их названий.
Мэри-Линетт опять посмотрела на Вегу.
— А ты видишь ниже ее что-то маленькое и яркое,
наподобие кольца?
— Вроде призрака пончика?
Мэри-Линетт улыбнулась, не размыкая губ.
— Это туманность Кольцо. Я могу видеть ее только в
телескоп.
Она чувствовала, что Эш смотрит на нее, и слышала, как он
вздохнул, будто собирался что-то сказать. Но вместо этого снова вздохнул и
опять стал смотреть на звезды. Для него это был очень подходящий момент, чтобы
упомянуть о том, насколько вампиры лучше видят. Однако, если бы он это сделал,
Мэри-Линетт в праведном гневе сразу прервала бы его и отвергла его предложение.
Но так как он этого не сделал, она ощутила вспышку гнева
другого рода. «Ах так, значит, ты решил, что я недостойна стать вампиром… или
кем-то там еще! Но для чего же я на самом деле привезла тебя сюда, в самое
глухое место, какое только могла найти? Смотреть на звезды? Не думаю…
Я теперь не знаю, кто я, — вспомнила она с какой-то
мрачной безнадежностью. — Боюсь, что я вот-вот преподнесу себе большой
сюрприз».
— Ты не потянула себе шею? — спросил Эш.
— Может быть. — Мэри-Линетт слегка повертела
головой из стороны в сторону, разминая мышцы.
— Растереть? — предложил он, стоя в нескольких
шагах от нее.
Мэри-Линетт фыркнула, бросив на него пристальный взгляд.
На востоке над кедрами поднимался серп луны.
— Не хочешь пройтись? — спросила Мэри-Линетт.
— А? Да, конечно…
Они шли, и Мэри-Линетт думала о том, каково это — видеть
туманность Кольцо собственными глазами. Она так страстно желала этого, что ее
будто магнитом тянуло вверх.
Конечно, это чувство не было новым. Оно и прежде посещало ее
много раз, и обычно все заканчивалось покупкой очередной книги по астрономии
или еще одного комплекта линз для телескопа… Все это немного приближало ее к
мечте.
«Но это совершенно новое искушение. Более сильное, чем я
могла себе представить, от него захватывает дух.
Что, если я смогу стать чем-то большим, чем сейчас? Таким же
человеком, но с более обостренными чувствами? Другой Мэри-Линетт, которая
действительно сможет принадлежать ночи?»
Она уже знала, что очень изменилась, стала сильнее: разве
она не надавала Эшу пинков? И неоднократно! Ее восхищала чистота неистовства
Кестрель. Она понимала логику «убей или будешь убит». Она мечтала о радости
охоты.
Что же еще нужно, чтобы стать ночным человеком?
— Я хочу тебе что-то сказать, — произнес Эш.
«Ободрить его или нет?» — подумала Мэри-Линетт.
Но Эш всего лишь спросил:
— Может, мы наконец перестанем воевать друг с другом?
Помедлив, Мэри-Линетт сказала серьезно:
— Не знаю.
Они шли по лесу. Кедры возвышались над ними, как колонны в
гигантском разрушенном храме. Мрачном храме. А внизу стояло такое безмолвие,
что Мэри-Линетт казалось, будто она прогуливается по Луне.
Она наклонилась и сорвала лесной цветок, пробившийся сквозь
мох. Это был зигаденус ядовитый. Эш тоже наклонился и поднял отломившуюся ветку
тиса, которая валялась у подножия старого дерева. Они не глядели друг на друга
и шли, держась на расстоянии нескольких шагов.
— Знаешь, мне говорили, что это может случиться, —
сказал Эш, будто продолжая совершенно другой разговор.
— Что ты приедешь в провинциальный городок и будешь
охотиться за убийцей козы?
— Что однажды я полюблю… и это будет больно.
Мэри-Линетт не остановилась. Она не замедлила шаг, но и не
ускорила его. Только сердце у нее сильно забилось от смешанного чувства страха
и радости.
«О боже, это все-таки случилось… Не могло не случиться».
— Ты не похожа ни на кого, с кем я когда-либо
встречался.
— Ты тоже.
Эш обдирал тонкую фиолетовую кору с тисовой ветки.
— Понимаешь, это трудно, потому что я всегда думал о
людях… меня всегда учили думать…
— Я знаю, что ты всегда думал, — резко прервала
его Мэри-Линетт. — Ты думал, что люди — отребье.
— Но, — настойчиво продолжал Эш, — дело в
том… Я знаю, это звучит странно, но мне кажется, что я люблю тебя без всякой
надежды на взаимность. — Он содрал еще кусок коры с ветки.
Мэри-Линетт не смотрела на него и не могла говорить.
— Я старался избавиться от этого чувства, но оно не
уходит. Сначала я подумал, что если уеду из Верескового Ручья, то обо всем
забуду. Теперь я знаю, это — как безумие: куда бы я ни уехал, это чувство
всегда будет со мной. Я не могу избавиться от него. Поэтому нужно придумать
что-то другое.
Внезапно у Мэри-Линетт резко изменилось настроение.
— Извини, — холодно сказала она, — но, боюсь,
не очень приятно слышать, что кто-то любит тебя вопреки своей воле, рассудку и
даже…
— …всем своим склонностям, — холодно закончил за
нее Эш. — Да, я знаю.
Мэри-Линетт остановилась и взглянула на него в упор.
— Ты не мог читать «Гордость и предубеждение», —
заявила она.
— Почему бы нет?
— Потому что Джейн Остен была человеком.
Эш загадочно посмотрел на нее и спросил:
— А ты откуда знаешь?
Хороший вопрос. Пугающий вопрос. Действительно, откуда ей
знать, кто в истории человечества был человеком? А как насчет Галилея? Ньютона?
Тихо Браге?
— Ну, Джейн Остен была женщиной, — нашлась
Мэри-Линетт, отступая на более надежную почву. — А ты — шовинист и свинья.
— С этим не поспоришь.
Мэри-Линетт снова двинулась дальше. Эш последовал за ней.
— Ну а теперь я могу сказать тебе, что… гм… я вами
бесконечно очарован и что я вас люблю?
Опять цитата!
— Твои сестры, помнится, говорили, что ты все время
проводишь на вечеринках.
Эш все понял.
