Джон плакал, когда по радио передавали «Friends Knew Her as Ie».
Софи-Катрин, когда песня заставала ее в машине, счастливо глядела на небо и не вытирала слез.
Астрид ушла с поста директора московского отделения. Она вернулась в Австрию и вышла замуж за богатого пивовара.
В спальне у Софи-Катрин и в спальне у Астрид – висели две одинаковые картины.
Айсет в зеленом газовом платке… Айсет, состоящая из одних огромных глаз…
Глава 20
Безумец бежит по просторам божьим;
Вдали, за иссохшей, горестной степью,
За ржавым, за выжженным бездорожьем –
Ирис, нирвана, сон, благолепье.
Бегство от мерзости… Сумрак вселенский…
Плоть изможденная… Дух деревенский…
Душа, исковерканная и слепая,
В которой не горем сломлено что-то,
Мается, мучится, грех искупая, –
Черный. Чудовищный ум идиота.
Антонио Мачадо
Прошло полтора года с тех пор, как Дута Эдиев украл белого арабского скакуна и тут же потерял его. Тогда он пошел к шихам, но те послали его искать пропавшего бесследно коня. Дута провел зиму и встретил весну в горах. Не найдя коня, он пошел искать отшельника Атабая, который ушел от шихов, обвинив их в духовной измене.
Дута нашел его пещеру уже зимой по следам на снегу. Из самодельного лука он подстрелил улару – горную индейку, чтобы не идти к старику с пустыми руками. Перед узким входом в пещеру он положил свою добычу, встал на колени и стал ждать. Ждал он долго, пока солнце не стало заходить за Черные горы.
Тогда из пещеры вышел старый Атабай. Дута Эдиев с трудом узнал в иссохшем, в длинной паутине седых волос некогда крепкого старика Атабая.
– Ассалам алайкум, воккха стаг! – сказал Дута.
Но Атабай не ответил обычным приветствием. Он равнодушно посмотрел на тоже здорово изменившегося за это время, худого, оборванного горца и спросил:
– Ты все еще бродишь по горам, Дута? Надеешься найти истину?
– Я все еще хочу найти белого скакуна, воккха стаг, – ответил Дута. – Истина же, знаю, живет в этой пещере.
– Нет, Дута, ты ошибаешься. Истина лежит у входа в эту пещеру, – Атабай показал на мертвую индейку. – Птица была жива, теперь она мертва. Вот и вся истина. Что же ты стоишь на коленях в снегу?
– Я хочу просить у тебя прощенья, мудрый Атабай, за то, что я не пошел тогда с тобой.
– Попроси прощенья лучше у этой индейки, которую ты убил. Я же не сержусь на тебя. Тогда я говорил в сердцах, значит, сам был не совсем прав. Надо было просто молча уйти. К чему были крики и слова?
– Атабай, я не пошел с тобой. Теперь я стыжусь своего поступка. Но я так верил шихам, а их было много, а ты один.
– Тогда тебе надо пойти к язычникам, потому что у них много богов, а у нас всего один.
– Мне стыдно…
– Встань, Дута. Мне трудно двигаться. Каждое движение уже дается мне с трудом. А ты хочешь, чтобы я помог тебе подняться.
Дута встал с колен, но голова его понуро поникла.
– Посмотри на солнце, Дута Эдиев. Знаешь, почему оно красное на закате?
– Нет, воккха стаг.
– Солнцу стыдно, что когда-то люди почитали его за Бога и молились ему. Что твой стыд! Пустяки… Так ты нашел, что искал?
– Нет, мудрый Атабай. Я уже вел его под уздцы. Уже немецкий отряд сопровождал меня, когда мы напоролись в лесу на русских. Был бой, перестрелка. Конь бежал, и я бежал…
– Скажи мне еще, Дута. Немцы пришли в Чечню?
– Нет, воккха стаг, их не пустили сюда. Сейчас Красная армия отогнала их далеко на Запад, наступает и скоро войдет на землю врага.
Атабай кивнул головой.
– Почему же горное эхо донесло до меня плач многих женщин, детей и стариков? Какое горе случилось на земле моих предков, если враги не пришли?
– Пришли русские. Они увели всех чеченцев, всех вайнахов и отправили их далеко на восток.
Атабай опять кивнул головой.
– Скажи мне, мудрейший Атабай, – спросил Дута. – Это конец чеченского народа? Больше в этих горах никогда не будет звучать наша речь? Неужели мы сгинули во тьме веков навсегда?
– Нет, Дута. Будет еще возвращение нохча на могилы предков. Будет еще и мирная жизнь, будет еще проливаться в этих горах кровь. Но народ наш будет жить. Русские непоследовательны в своих действиях. Они как большая змея. Голова жалит кого-то, а хвост ползет, чтобы пожалеть ужаленного. Они сами себе противоречат, воюют же русские всегда сами с собой. Даже на этой войне они все еще думают, что сражаются с немцами…
Старик усмехнулся чему-то.
– Так и ты, Дута. Ты непоследователен. Взялся искать белого скакуна, так ищи. Или ты ищешь что-то еще?
– Нет-нет, – почему-то Дута испугался, – только коня. Ничего другого. Скажи мне, Атабай, где же я найду его?
– А ты не найдешь его.
– Что же мне делать?! – вскричал Дута. – Я не могу вернуться ни к тем, кто в долине, ни к тем, кто в горах. Я скитаюсь совершенно один и вою на луну от одиночества. Как же мне вернуться? Где найти этого проклятого белого коня, на котором я могу вернуться к людям? Посоветуй мне, мудрый старец! Скажи мне, воккха стаг!
– Видишь белый, чистый снег?.. Слепи из него скакуна. Он будет еще белее и чище настоящего. Отнеси его тем глупым людям, к которым ты так стремишься.
– Так ты смеешься надо мной, старик?! – воскликнул Дута.
В руке его сверкнул невесть откуда взявшийся кинжал, и Атабай стал оседать на покрытые снегом камни. Но кровь упала на снег раньше тела.
– Атабай! – закричал Дута, подхватывая падающего старика. – Что я сделал?! Я не хотел убивать тебя! Меньше всего на свете я хотел твоей смерти! О, Аллах Всесильный, почему ты не остановил мою руку? Почему ты не образумил меня в гневе? Не умирай, Атабай! Скажи мне еще что-нибудь… Кровь… Я сейчас перевяжу тебя…
– Не надо, – простонал старец.
Он поднял дрожащую руку, дотронулся ею до груди, и кровь остановилась.
– Положи меня на землю, – тихо сказал Атабай. – И ступай себе… Мне надо столько еще успеть подумать перед смертью… А осталось всего несколько мгновений… Но я успею… Оставь меня… Иди ищи своего белого коня…
Дута несколько суток скитался по горам. Как-то на утесе он увидел белого скакуна. Тот стоял на самом краю, выгнув лебединую шею, и, казалось, трогал копытом камень перед собой, готовясь к прыжку в пропасть.
– Остановись! Не смей прыгать, Терек! – закричал Дута и полез к вершине утеса, обдирая руки об острые камни. – Стой!
