Нет, нельзя было рисковать Тереком. Он должен привести его не просто живым и здоровым, но без единой царапинки на белой шкуре. Ведь это подарок. Подарок Гитлеру – не от Дуты, не от шихов, а от всего чеченского народа. Белый конь – символ свободы. Подарок герою-освободителю от освобожденного горского народа, свободного отныне и во веки веков.
Шихи целую неделю думали, что подарить. Несколько дней жила у них в пещере группа диверсантов, засланных немцами. Ждали, какое решение примут мудрые старики. Бурка, папаха, кинжал басалай, шашка гурда, ковер с вышитым портретом фюрера… Тогда ших Изнавур и предложил подарить белого скакуна. Понятно, что конь должен быть удивительным по резвости и красоте, чистых арабских кровей. Где такого достать?
Еще стали думать старики, два дня прошло в раздумьях, вспоминали какие-то обрывки сведений из былой, мирской жизни. Припомнили с большим трудом, что Дута рассказывал им про конезавод и арабского скакуна Терека, которого готовят, чтобы вручить большому большевистскому начальнику. И решили они большевистский подарок гитлеровцам передарить. Усмотрели в этом даже большой смысл.
Один только Атабай возроптал, сказал, что совсем они голову потеряли, что ничем фашистский усач не лучше советского. У второго хоть усы побольше будут. А вообще, не их это дело в политику вмешиваться. Их дело – духовный подвиг. Из этих незримых деяний может в будущем возродиться Чечня, а не из суеты мирской. Много всего сказал шихам Атабай, после чего ушел в горы, от греха повыше, как и учил когда-то Таштемир.
Дута Эдиев не пошел за ним потому, что другое ему было нужно от жизни. Что же?
Когда-то он ходил в поселковую школу. Русский язык им преподавала Валентина Ивановна. Хорошая женщина, добрая и аккуратная. Чеченские детишки ее любили. Читала она им на уроке русские народные сказки. Особенно Дуте Эдиеву понравилась об Иване-царевиче и Сером волке.
Вот и сейчас она ему вспомнилась, потому что не хотелось ему отдавать немцам Терека. Что они понимают в лошадях? Зачем им Терек? Пропадет он у них без чистого горного воздуха и хрустально чистой воды. Был бы у Дуты такой волк, который умел бы превращаться в белого коня. Отвел бы его Дута шихам, те бы Гитлеру его вручили. А в Германии он опять бы в серого зверя обернулся. Вот бы фюрер напугался.
А потом превратился бы волк в Айшат. Отдали бы его за Салмана Бейбулатова. Мог бы назад и не превращаться, живи с Салманом, коли хочется. А Дута Эдиев сел бы на белого коня, посадил бы перед собой настоящую Айшат и уехал бы из этих мест. Куда? Мало ли куда может уехать джигит на своем лучшем друге с любимой девушкой? Кто его остановит?..
Из зарослей на лесную полянку выскочили вооруженные люди. Дута не заметил, как добрался до условленного места, где его ждали диверсанты из абвергруппы. Дальше они долж-ны были сопровождать чеченский подарок.
Так как все диверсанты были кавказцы и казаки, они обступили скакуна, гладили, похлопывали его, восхищенно вскрикивали. Даже их командир, майор фон Руддель, одобрительно кивнул головой, но, увидев, что абвергруппа вдруг превратилась в лошадников, поспешил навести порядок.
Им приходилось выбирать маршрут, соотнося его не с безопасностью, а удобством для скакуна-подарка. Теперь их жизни были ничто по сравнению со здоровьем конских копыт, бабок, сухожилий. Однако самые опасные участки пути они миновали без приключений.
Дута вел их к водопаду, который чеченцы называли Чов, то есть рана. Действительно, из горной расщелины, похожей на рубленую рану, с большой высоты падала вода. Побурлив в выбитом в камне углублении, она мчалась вниз, в долину. Дута любил пить эту взбитую, воздушную воду. И еще он обычно подставлял под бурлящий поток свою больную ногу и испытывал удивительное облегчение. Вода преломляла изображение, и Дуте казалось, что нога его становилась обычной, прямой, как у всех людей. Он выдергивал ее из воды, и чудесная иллюзия исчезала. Дута считал, что вода эта целительная. Просто он недостаточно долго держит в ней больную конечность. Как-нибудь он наберется терпения и просидит над речкой весь день и всю ночь. Вот тогда вода ему и поможет.
Услышав близкий шум воды, путники приободрились. И люди, и конь пошли бойчее, сосредоточенные лица повеселели. Не таясь, они вышли к реке, встали на колени, отведя за спину автоматы, и припали ртами к шипящему потоку. Но они не успели сделать и по два больших глотка, как с противоположного высокого берега раздался строгий окрик:
– Стоять! Не шевелиться! Оружие на землю! Любое неверное движение – открываем огонь…
С той стороны бегущего потока за камнями виднелись несколько человек в гражданской одежде, направившие на них винтовки. У стоявшего впереди в руках был автомат ППШ.
Майор фон Руддель, не вставая с колен, но и не выпуская из рук оружия, крикнул в ответ:
– Эй, ребята, бросьте ваньку валять!
«Ваньку валять» – это был условный знак, который означал «Приготовиться к бою!»
– Своих, что ли, не узнаете? – продолжал Руддель выкрикивать с некоторой обидой в голосе.
– А вам кто свои? – спросил тот же человек.
Руддель уже рассмотрел его молодое лицо, подбородок с ямочкой, веселый, но внимательный взгляд.
– Мы – специальный отряд, выделенный для сопровождения этого коня. Знаешь, кому этот конь? Э, сват, лучше бы тебе и не знать. Самому главнокомандующему Кавказским фронтом Семену Михайловичу Буденному.
«Сват» – это была команда расчета, согласно которому должна была действовать группа в данной ситуации.
– Вот ты и прокололся, вражина, – послышалось в ответ. – Буденный больше фронтом не командует!
– Что ты говоришь? Значит, он командует другим фронтом. Какая разница? Вы сами кто такие будете? Спускайтесь, спокойно поговорим, как советские люди. Неужели у нас нет тем для мирного разговора. Вот хотя бы поэзия! Помните стихи Лермонтова? «Старик, я слышал много раз, как ты меня от смерти… спас!»
Последние слова Руддель выкрикнул, и тут же его подчиненные, падая на землю, ударили вверх из автоматов. Они были настолько хорошо выдрессированы, что успели открыть огонь первыми по условной команде. Тут же, перекатываясь, они меняли позиции, продолжая поливать короткими очередями камни на том берегу.
Отряд НКВД под командой Горелова ответил с опозданием, но слишком хорошей была у него позиция. Правда, вооруженные винтовками, чтобы бы не потерять сходства с геологами, энкавэдэшники по подвижным мишеням в основном стреляли мимо. Только очереди из автомата их командира сразу же прошили двоих диверсантов и ранили майора Рудделя.
Умело переползая с места на место, держа противника под непрерывным обстрелом, диверсантам почти удалось отодвинуться к каменной гряде, за которой они могли бы укрыться. Казалось, еще мгновение, и их маневр удастся, но в этот момент в воздухе мелькнули брошенные с высокого берега две гранаты…
Дута поил коня чуть в отдалении, вниз по течению, потому что люди, по глупости своей, не захотели пить ниже животного. Когда началась стрельба, Дута растерялся. Он так бы и стоял остолбенело, если бы испугавшийся Терек не сбил его с ног. Конь протащил Дуту немного по берегу, но чеченец умудрился вскочить на ноги. Он уже хотел перехватить узду, как вдруг раздался страшный грохот, какая-то свирепая сила ударила его в спину и швырнула на мокрые камни. Падая, он ощутил, как резанула его по лицу уздечка, стремительно уносясь вслед за белым арабским скакуном…
