Они стали искать вход в пещеру и на отвесной скале, где стояла башня, в самой ее середине, заметили отверстие как у большого чана, откуда струился луч света.
– Братец! – сказал Чжу Бацзе. – Это, наверно, и есть вход в пещеру!
– Странно! – промолвил Сунь Укун, оглядев отверстие. – Впервые вижу такой вход.
Сунь Укун припал к отверстию и начал всматриваться. Перед ним зияла глубокая пропасть. Да и в окружности пещера была, пожалуй, более трехсот ли.
– Чжу Бацзе, – сказал Сунь Укун, – бери вилы, а ты, Шасэн, вооружись своим волшебным посохом. Загородите выход из пещеры, а я полезу внутрь и все разузнаю. Если наставник и в самом деле там, я буду гнать оборотня к выходу, вы же не выпускайте его из пещеры.
Великий Мудрец поднатужился и прыгнул в пещеру. Под ногами у него оказалось благовещее облако, из которого исходило множество разноцветных лучей, а тело его тысячами слоев окружал благодатный эфир. Вскоре Сунь Укун очутился на самом дне пещеры и увидел яркий свет. Там, оказывается, было такое же солнце, как и на земле, шелестел ветерок, росли цветы, травы, плоды и деревья.
Любуясь открывшейся ему чудесной картиной, Сунь Укун заметил ворота, с которых двумя потоками струилась вода. Вокруг росли бамбуки и сосны. За воротами виднелось множество строений.
Сунь Укун встряхнулся, произнес заклинание и сразу же превратился в муху. После этого он взлетел на ворота и стал осматриваться. В беседке, украшенной цветами, он увидел деву-оборотня, которая восседала на высоком сиденье. Теперь она выглядела совсем не так, как в лесу Черных сосен, привязанная к дереву, или в монастыре, когда Сунь Укун чуть было не схватил ее.
Радостная и довольная, дева позвала к себе служанок.
– Скорее несите сюда постные блюда, – приказала она. – Мы поедим с дорогим гостем, а потом возляжем на ложе.
Услышав это, Сунь Укун влетел во внутреннее помещение и тут заметил, что окно на восточную галерею внизу почему-то темное, а вверху светится странным светом. «Наставник наверняка за этим окном», – подумал Сунь Укун, стукнулся головой о бумагу, пробил крохотную дырочку и пролез на галерею.
– Наставник! – окликнул он Танского монаха.
– Брат мой! Выручи меня! – взмолился Сюаньцзан, услышав знакомый голос.
– Я постараюсь, учитель! – отвечал Сунь Укун. – Когда на пиру дева-оборотень поднесет тебе вина, ты выпей чарочку. Я же превращусь в кузнечика, прыгну в чарку к деве и спрячусь под пеной. Она выпьет вино, и я сразу же попаду к ней в утробу. Там уж я ей задам: порву все внутренности, вырву сердце и печенку, разорву кишки, и она сдохнет на месте. Только тогда ты сможешь отсюда выбраться.
Не успел Сунь Укун договорить, как дева-оборотень пришла звать Танского монаха на трапезу и повела его к цветочной беседке.
Там она взяла своими нежными, словно выточенными из яшмы, пальчиками золотую чарку, наполнила ее до краев чудесным вином и поднесла Сюаньцзану.
– Милый мой! – промолвила дева. – Прошу тебя, выпей эту чарку за нашу счастливую встречу.
Танский монах пробормотал в ответ что-то невнятное, про себя читая молитву, и принял из рук девы чарку.
Между тем Великий Мудрец, превратившись в кузнечика, притаился за ухом наставника и все время шептал ему, что надо делать. Он велел Сюаньцзану осушить чарку, снова наполнить ее вином и поднести деве. Сюаньцзан все сделал, как ему велел Великий Мудрец. Как только вино в чарке у девы запенилось, Сунь Укун прыгнул прямо в пену и скрылся. Дева приняла чарку, но пить не стала, а дважды поклонилась Танскому монаху. После этого она взяла чарку, в которой пена уже осела, и увидела там кузнечика. Ей, конечно, и в голову не пришло, что это Сунь Укун. Она мизинчиком достала кузнечика и стряхнула на землю.
Сунь Укун, видя, что его замысел не удался, сразу же превратился в голодного коршуна, взлетел над столом и выпустил когти. Раздались грохот и звон: посуда и яства – все полетело на пол, а коршун улетел прочь.
– Я поняла, что случилось! – вскричала, дрожа от страха, дева-оборотень, обращаясь к служанкам и слугам. – Видно, Небо и Земля недовольны тем, что я задержала Танского монаха, вот они и наслали на меня это чудовище. Скорей уберите осколки и заново приготовьте вино и закуски!
После этого дева снова отвела Сюаньцзана на восточную галерею и там заперла.
Сунь Укун тем временем принял свой первоначальный облик, выбрался из пещеры и сказал Чжу Бацзе и Шасэну:
– Я видел наставника. И деву-оборотня тоже видел. Она устроила роскошный пир, а после пира собирается… ну, словом, вы знаете, заняться с учителем этим делом. Надо спасать его, нельзя терять ни минуты.
С этими словами Сунь Укун снова полез в пещеру, превратился в обыкновенную муху, уселся на тех же самых воротах и вдруг услышал, как дева-оборотень приказала служанкам:
– Несите сюда все, что есть: и постное, и скоромное! Да захватите бумагу для воскурения благовоний! Я сейчас принесу жертвы Небу и Земле и попрошу их быть нашими сватами. Уж на этот раз я непременно сочетаюсь с ним, этим благообразным монахом.
Тут Сунь Укун полетел прямо к восточной галерее, сел наставнику на макушку и шепнул:
– Я знаю, как тебя спасти, наставник! Когда я улетал отсюда, то заметил, что за домом есть сад. Постарайся заманить туда деву, предложи ей прогуляться, а остальное предоставь мне. Ступай с ней к персиковым деревьям, подойди к одному из них и остановись. Я тем временем взлечу на ветку и превращусь в румяный персик. Затем скажи, что тебе хочется отведать плодов. Сорви сперва румяный персик, это буду я. Она, конечно, тоже сорвет персик. Тогда уговори ее обменяться! Возьми ее персик, а ей отдай свой. Как только я попаду к ней в утробу, то сразу же примусь рвать на части ее внутренности, пока она не сдохнет. Вот тогда ты и избавишься от нее!
Танский монах согласился и стал звать деву, а когда она подошла, сказал:
– Не пройтись ли нам с тобой? Ведь я целый день просидел взаперти и чувствую томление духа.
Услышав это, дева очень обрадовалась и ответила:
– Милый мой! Сейчас мы с тобой прогуляемся. Эй, слуги! – крикнула она. – Откройте калитку в сад и подметите дорожки!
Толпа бесенят со всех ног бросилась выполнять ее приказание.
Тем временем дева открыла галерею и взяла под руку Танского монаха.
Посмотрели бы вы, как шествовала дева-оборотень с Танским монахом, окруженная целой свитой маленьких бесовок с напомаженными головками и напудренными личиками, нежных и грациозных, которые ни на шаг не отступали от них!
Бедный монах! Неожиданно попав в окружение этих прелестных созданий в роскошных нарядах, он молчал, словно немой. Не будь у него искреннего желания предстать перед Буддой, которое исходило из сердца твердого, словно кованое железо, он бы, пожалуй, не устоял перед подобным соблазном.
Как только они вошли в сад, дева-оборотень стала прижиматься к монаху, нежно шепча ему на ухо:
