3. Мне не хочется стать еще одним пончиком — я бы предпочла быть в ряду тех девчонок, которых он не смог завоевать.
4. Я не хочу разрушать те странные отношения, которые сложились между нами.
5. Не желаю доказывать то, что тот, кто говорит «нет», прав.
6. Не хочу смущаться, зная, что мне не хватает опыта.
7. Не хочу сожалеть по поводу своей плоской груди.
8. Боюсь забеременеть (хотя это маловероятно, поскольку у меня не было месячных целый год, но, зная о своем везении, думаю так и получится.)
9. Не хочу заразиться венерическими болезнями, которые он мог подцепить от своих пьяных подружек.
10. Не хочу, чтобы меня поймали, на этот раз даже моя фамилия не поможет.
Причины, по которым мне стоит заняться сексом с Маркусом Флюти
1. Я хочу этого. О, боже мой, как я этого хочу.
Тридцать первое декабря
Итак, решено. Канун Нового года будет днем лишения девственности. Назовем его ЛД — день.
У меня даже есть подходящее платье, антибальное. Просто одно движение — и длинная молния открыта и я готова к дальнейшим действиям. Это, конечно, теоретически.
— Я говорила тебе, что у тебя появится причина надеть его, — сказала мама, заглядывая в ванну, когда я стирала тушь, которой случайно испачкала щеку. — Кто этот мальчик, к которому ты собираешься пойти на свидание?
— Он друг из класса, мама. — Надеюсь, она не заметила, как сильно трясутся у меня руки.
— Есть ли у этого друга имя?
Я колебалась. Я уже соврала, что мы идем на вечеринку к Скотти. И второй раз мне не хотелось лгать. Но если я не скажу его имя, она продолжит мучить меня до тех пор, пока не узнает.
— Его зовут Маркус, — ответила я, еще раз нанося блеск для губ, потому что я опять закусила губы и все слизала. — Маркус Флюти.
— Маркус… — Она приложила руку к виску. — Маркус Флюти. Откуда я знаю это имя?
Вероятно, она помнила его по полицейским сводкам.
— Он очень умный, возможно, даже гений, — продолжала я. — Может быть, поэтому ты его знаешь.
— Он умнее тебя? — спросила она.
Умнее ли он меня? — меня заинтересовал этот вопрос.
— Возможно, — решила я.
— Лучше бы ему быть умнее, если он хочет одержать победу.
Раздался звонок в дверь. Палец, нажимавший на кнопку звонка, принадлежал Маркусу Флюти. Маркус звонил ко мне в дверь, как позвонил бы любой другой парень. Я думала, что он посигналит из машины и подождет на подъездной аллее. Но он действительно собирался познакомиться с моими родителями и поприветствовать их. Бог мой! Это просто не может быть правдой. Я уронила щетку для волос в туалет.
— Я никогда не видела, чтобы ты так нервничала раньше, — сказала мама, открывая шкафчик под раковиной, чтобы достать пару резиновых перчаток и извлечь щетку из унитаза.
«Но до этого мне никогда в голову не приходило заняться сексом», — подумала я.
Выйдя на верхнюю площадку, я увидела, что Маркус пожимает руку моему отцу. Мне словно опять наложили гипс, но на этот раз на обе ноги, я не могла двигаться. Мама подтолкнула меня сзади, и я чуть кубарем не полетела вниз. Схватившись за перила, я осторожно спускалась по ступенькам и молилась, чтобы Маркус не стал задавать свои странные вопросы до того, как я спустилась вниз, типа: «Мистер Дарлинг, знаете ли вы, что у японцев есть слово для описания истеричной веры, что пенис может усыхать?»
— Джессика! — с удивлением воскликнул отец, словно в последний раз он меня видел на рисунке на картонной коробке из-под молока.
Маркус осмотрел меня снизу доверху.
— А, рааазве эээто не милааашка Джееес Даааарлинг! — произнес Маркус, растягивая слова точно так же как в первый раз в офисе у секретаря. Это было в прошлом году. Так давно.
— Это она, не так ли? — сказала мама, не понимая шутки. — Я говорила ей, что она милашка.
Думаю, я выдавила из себя «спа» вместо спасибо, проглотив остальные звуки, при этом нервно хихикая.
Прощание я помню как-то смутно. Я очнулась, когда мы с Маркусом сидели в «кадиллаке».
— Я понравился твоим родителям, — сказал он. — Очевидно, они не знают, кто я.
— Очевидно, — ответила я.
Маркус включил CD-плеер. Услышав барабан и басы, мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это была за музыка.
— Это «Оттенки грусти», — сказала я.
— Да.
— Хай сказала, что «Оттенки грусти» — это один из самых лучших джазовых альбомов, когда-либо записанных, — продолжала я.
— Хай была права, — ответил Маркус.
— Мне ненавистно то, что она была права, — продолжала я. — Было бы намного легче ненавидеть ее, если в чем-то она оказалась не права.
Я слушала музыку, представляя, где и когда я лишусь девственности. Вернемся ли мы обратно к нему домой? Или ко мне? Мои родители идут на вечеринку, но время их возвращения непредсказуемо. А что, если прямо здесь, в его машине? Заднее сиденье в «кадиллаке» довольно широкое.
— Разве тебе не любопытно, куда мы поедем сегодня вечером? — И не дожидаясь моего ответа, сказал: — Сегодня вечером я собираюсь взять тебя в турне. В турне, которое я называю «Пять чудес Пайнвилля» — самые странные сооружения, которые есть в нашем городе.
Я фыркнула:
— Разве их пять? Трудно поверить.
Он повернул машину на заброшенную стоянку.
— Смотри, — сказал он, — торжественно взмахнув рукой. — Бутылка из-под шампанского с пропаном.
Бутылка из-под шампанского с пропаном — это восьмиметровая конструкция из бетона в форме бутылки вина. Когда мы были детьми, она служила рекламой винного магазина. Но винный магазин превратился в бензозаправочную станцию, умные владельцы перекрасили ее, и она стала служить их нуждам.
— Вероятно, ты проходишь мимо бутылки из-под шампанского с пропаном каждый день, — сказал Маркус. — С дороги она кажется такой невзрачной. Но смотрела ли ты на нее с достаточно близкого расстояния?
Я призналась, что нет.
— Ее красили так часто, что каждый раз, когда откалывается кусочек или слезает полоска, под ними обнаруживается слой краски другого цвета. Это просто модерн.
Он указал мне на кусок, где зеленый цвет проглядывал сквозь розовый, тот, в свою очередь, был покрыт голубыми пятнышками, в которых были видны вкрапления красного. Маркус прав. И так дюйм за дюймом. Это было очень красиво.
— Знаю, как сильно ты ненавидишь Пайнвилль, — сказал он. — Я подумал, что сегодня вечером покажу тебе, что ты пропускаешь, когда не всматриваешься.
