Услышав эту новость, папа схватил куртку, пронесся стрелой в гараж и прыгнул на велосипед, пробормотав себе под нос:
— Черт побери. — Г-кошелек сидел за кухонным столом, как всегда никчемный. Мне пришлось одной улаживать дело с мамой.
— Не могу поверить, Бетани! — кричала мама. — Ты обещала, что проведешь Рождество с нами! Почему ты раньше ничего не сказала?
— Мы не сказали, потому что знали, как бурно ты прореагируешь на это.
Со времени нашего последнего разговора Бетани оставила свой фальшивый европейский акцент и поменяла его на отчетливое, чересчур правильное произношение, принятое в высшем свете в центральных штатах, которое звучало смешно, так как теперь она находилась в Калифорнии.
— Бурно прореагирую? — закричала мама, при этом заплакав. — Я не видела тебя со свадьбы, а ты не хочешь провести с нами хотя бы один день. Ведь это Рождество, ради всего святого!
Она выскочила, из кухни и заперлась в ванной.
Бетани стала говорить с надутым видом:
— Мне стоило таких трудов, чтобы вообще сюда вырваться. И это благодарность за то, что я пытаюсь быть хорошей дочерью.
Хорошей дочерью. Ха-ха! Не знаю, кого из нас можно квалифицировать как хорошую дочь, но то, что сегодня она повела себя как последняя дрянь, определенно выводит меня вперед.
— Знаешь что, Бетани? Сделай нам всем одолжение и не прилагай таких усилий в следующий раз.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Это означает, что не утруждай себя, удостаивая нас своим присутствием, если ты собираешься вести себя как последняя сука.
Но это оскорбление не дошло до ее ушей, так как она была уже занята чем-то другим.
— Хватит разговоров, — сказала она как отрезала, помахивая своими пальцами в бриллиантах перед моим лицом. — Мы должны вытащить маму из ванной.
— Это самое приличное из того, что ты сказала с тех пор, как приехала домой.
«Может быть, Бетани все-таки не такая дрянь, как я считала. Может быть, она способна думать о ком-либо, кроме нее самой».
— Моя косметика все еще в ванной. Мне она очень нужна на отдыхе.
В этот момент я решила, что не имеет значения, как сильно достанут меня родители, — я никогда, никогда не буду вести себя так. Никогда.
Косметику послали к черту, а мама оставалась в ванной даже после отъезда Бетани и Г-кошелька. Постепенно я смогла убедить ее выйти оттуда, выманив ее с помощью горячего сидра и тарелки с печеньем. Она медленно открыла дверь.
— Ты назвала свою сестру сукой…
«Здорово, — подумала я. — Опять мне достается. Неужели в этом мире нет справедливости?»
Она взъерошила волосы пальцами, словно пыталась вырвать их:
— Я рада, что ты сказала то, что собиралась сделать я.
Мы с мамой сидели перед рождественской елкой, потягивая сидр и откусывая головы у имбирных человечков. Мы рассматривали супердорогие подарки, которые Бетани и Г-кошелек подарили нам.
— Знаешь, она обратилась к профессионалу, чтобы он купил нам эти подарки, — сказала мама, потеревшись щекой о розовый шелковый халат. — У нее нет времени сделать это самой.
— Это объясняет, почему подарки такие совершенные, — сказала я, доставая блестящий, в кожаном переплете ежегодник и шариковую ручку. — Этот специалист по покупке подарков знает нас лучше, чем она.
Мама улыбнулась, кивнула головой и сказала:
— Почему ты у нас такая умница?
— Хорошо, что не умная дрянь.
Мама нежно убрала завиток волос мне за ухо:
— Но тогда это не была бы ты.
Я подняла ежегодник. Он был настолько лакированным и гладким, что были видны наши с мамой улыбающиеся лица. И хотя я знала, что в реальной жизни мы выглядим по-другому, все-таки сходство было значительным.
Двадцать восьмое декабря
Оператор сказала:
— Междугородний звонок за счет абонента от Маркуса. Вы принимаете его?
Словно у меня был выбор.
— Принимаю.
— Спасибо, — ответили одновременно Маркус и оператор.
— Маркус, ты где?
— Все еще у брата в штате Мэн.
— Почему ты звонишь?
Звонит ли он, чтобы поболтать? Или просто без причины? Или потому что…?
— Мия порвала со мной, — ответил Маркус. — Это со мной в первый раз.
У меня заколотилось сердце, словно я предчувствовала, что это только усложнит все. Или, наоборот, упростит. Зависит от того, как на это посмотреть.
— Порвала? Правда?
— Она прислала мне рождественскую открытку, объявляющую о нашем разрыве. Я прочитаю ее тебе, — сказал он прокашлявшись. — «Дорогой Маркус. Счастливого Рождества. Я прерываю с тобой отношения. Мия».
— Но в нем не говорится, что она тебя бросает.
— Ты права, — ответил он. — Тогда это послание было бы классическим, если бы в нем об этом прямо говорилось.
— Но почему она прекращает с тобой отношения?
— Ну она сказала, что я больше не прикольный. Не пью и не употребляю наркотики, словом, скучный. Я хожу на собрания анонимных алкоголиков, вместо того чтобы развлекаться. Поэтому я не интересен ей. Учу уроки, вместо того чтобы заниматься любовью. Словом, я ей надоел. Полагаю, она захотела прекратить со мной отношения до Нового года, чтобы иметь возможность оторваться на праздниках.
Я была слишком занята обдумыванием его слов о том, что он учит уроки, вместо того чтобы заниматься сексом, поэтому ответила не сразу.
— Причина, по которой я звоню, в том, что мне надо встретить Новый год вместе с тобой.
Надо встретить. Вместо того чтобы сказать: «Хочу встретить».
— Почему?
— Разве ты не слышишь по голосу, как я расстроен?
— Нет, — ответила я. — Для меня он звучит довольно весело. (И это было правдой.)
— Это все игра, — сказал он. — Мне надо, чтобы меня утешили.
— Кто утешил?
— Кто? — переспросил он, оскорбленный моим вопросом. — Конечно, ты.
Конечно. Утешить. Приз по утешению. Вечно на вторых ролях. Лучшая вторая.
О, подождите, нелепые дебютантки всегда первые.
— Поэтому я увижу тебя в канун Нового года, — сказал и повесил трубку, прежде чем я успела что-то возразить.
Двадцать девятое декабря
Причины, по которым мне не стоит заниматься сексом с Маркусом Флюти
1. Мне не хочется разрушать нашу дружбу с Хоуп.
2. Не хочется давать ему удовлетворение, давая сбыться предсказанию в стихотворении «Осень».
