Прибыв в амстердамскую Обитель, Юрий вскоре убедился, что
сможет убежать из нее, когда пожелает. Он проверил и перепроверил множество
дверей — все они оказались незапертыми. Комната, которую выделили Юрию, пришлась
ему по вкусу. Небольшая, но безупречно чистая, она выходила окном на вымощенную
булыжником набережную канала. Правда, поначалу он тосковал по ярким краскам
Италии. Как выяснилось, Амстердам оказался более северным городом, а поэтому
более блеклым по сравнению с Римом. Пожалуй, он больше походил на Париж. Как бы
то ни было, Юрию город очень понравился. В Обители хватало тепла и уюта. В ней
были жаркие камины, мягкие кушетки и кресла, чтобы можно было слегка
вздремнуть, а также упругие кровати и много хорошей и вкусной еды. Улицы
Амстердама тоже пришлись ему по душе, потому что большинство домов, построенных
в семнадцатом веке, располагались прямо напротив друг друга, образуя длинные
линии прочных и красивых фасадов. Ему нравились высокие фронтоны домов, нравились
вязы, нравился даже запах чистого белья, которое ему приносили в комнату.
Постепенно он полюбил даже холод.
В Обители все время сновали туда-сюда люди с
доброжелательными лицами. Ежедневно заседали какие-то старшины, но кто они были
такие, Юрий не знал.
— Юрий, хочешь покататься на велосипеде? — однажды
спросил его Эрон.
Юрий согласился. Вскоре, переняв навыки от других
велосипедистов, как старых, так и молодых, он как ошалелый носился по улицам
Амстердама.
Но сколько Эрон ни побуждал Юрия рассказать о себе, мальчик
наотрез отказывался это делать. Правда, однажды, когда Лайтнер проявил особую
настойчивость, Юрий поведал ему историю о магарадже.
— Нет. Расскажи мне то, что случилось с тобой на самом
деле, — не унимался Эрон.
— А почему я должен вам что-то рассказывать? —
упрямился Юрий. — Я даже не знаю, зачем с вами сюда приехал.
Минул уже год с тех пор, как он решил никому не говорить о
себе правды. Даже Эндрю не был исключением. Так почему он должен выворачивать
свою душу перед Эроном Лайтнером? Тем не менее это случилось, причем совершенно
неожиданно для него самого. По-прежнему не допуская и мысли о том, что ему
нужно кому-то исповедаться, довериться или что-то объяснить, он вдруг
разоткровенничался и выложил все о своей матери, о цыганах, обо всем, что с ним
произошло за последние годы. Он говорил и говорил. Прошла ночь и наступило
утро, а он все рассказывал… Эрон Лайтнер сидел за столом напротив и внимательно
его слушал.
Когда Юрий закончил, у него словно открылись глаза. Он будто
ближе узнал Эрона Лайтнера, а Эрон Лайтнер — его. По обоюдному согласию они
решили, что Юрий останется в Таламаске, по крайней мере на какое-то время.
В течение шести лет Юрий посещал школу в Амстердаме.
Он жил в Обители, тратя большую часть времени на учебу.
После занятий в школе и по выходным работал для Эрона Лайтнера, вводя данные в
компьютер, разыскивая в библиотеках малоизвестные материалы или выполняя
некоторые мелкие поручения: доставлял, например, на почту или забирал оттуда
какую-нибудь корреспонденцию.
У Юрия возникло впечатление, что старшины были среди тех,
кто постоянно его окружал. Они могли иметь различные ранги в организации и
находиться среди рядовых его членов, тем не менее никто не знал их в лицо.
Когда кто-то становился старшиной, об этом никто, кроме него, не знал. Было
запрещено задавать вопросы типа: «Ты являешься старшиной?» или: «Не знаешь,
Эрон — старшина или нет?» Было запрещено пытаться прочитать подобную информацию
в чужих мыслях.
Но сами старшины знали друг друга. С помощью имевшихся в
Обители компьютеров и факсов старшины могли связаться со всеми членами
организации, в том числе и неофициальными, каковым был Юрий, равно как и
наоборот: все остальные при желании всегда могли поговорить с ними по
собственной инициативе через сеть. Даже глубокой ночью Юрий мог включить
компьютер и послать длинное сообщение старшинам, а утром получить напечатанный
на принтере ответ.
Это означало, что старшин было много и кто-нибудь из них
обязательно «сидел на звонках». Во время связи старшины никогда не проявляли себя
индивидуально и даже не пользовались своим настоящим голосом. Кроме того, они
были очень добры, внимательны и знали все обо всем и обо всех, причем подчас
даже то, чего не знал о себе сам Юрий или, по крайней мере, в чем далеко не был
уверен.
Эта безмолвная связь со старшинами приводила Юрия в восторг.
Он расспрашивал их о самых разных вещах, и не было ни единого случая, чтобы ему
не пришел ответ.
Спускаясь по утрам в столовую к завтраку, Юрий вглядывался в
окружающих его людей, пытаясь догадаться, кто из них был старшиной и кто из них
этой ночью ответил на его послание. Разумеется, — и Юрию это было хорошо
известно — его собеседник мог находиться, например, в Риме. Старшины были
везде, в каждой Обители. Все знали только то, что они были немолодыми, очень
опытными и убежденными членами ордена. Фактически они управляли организацией,
хотя официальным ее руководителем считался назначенный ими Верховный глава.
Когда Эрона перевели в Лондон, Юрий не без грусти
расставался с Амстердамом, в котором впервые обрел свой постоянный дом. Тем не
менее он без колебаний согласился покинуть его вместе с Эроном. Они поселились
в красивом, теплом и безопасном местечке неподалеку от английской столицы.
Юрий полюбил Лондон. И очень обрадовался, когда узнал, что
ему предстоит учиться в Оксфорде. Он провел там добрых шесть лет, приезжая к
Эрону на уик-энд, — словом, это было такое время, о котором он мог только
мечтать.
К двадцати шести годам Юрий вполне созрел, чтобы стать
настоящим членом ордена. По этому поводу у него не было ни малейших сомнений.
Он с удовольствием отправлялся в командировки по поручению Эрона и Дэвида, а
впоследствии начал получать задания непосредственно от старшин, которым после
возвращения направлял через компьютер отчеты о выполненной работе.
— Задание от старшин, — говорил он Эрону перед
отъездом.
Эрон никогда не задавал вопросов. И никогда ничему особо не
удивлялся.
Куда бы Юрий ни ездил, чем бы ни занимался, он всегда звонил
Эрону и подолгу беседовал с ним по телефону. Кроме того, молодой человек был предан
Дэвиду Тальботу. Ни для кого не было секретом, что Дэвид Тальбот был уже далеко
не молод и слишком устал от работы в ордене. Он намеревался вскоре покинуть
пост Верховного главы, не дожидаясь, пока старшины вежливо попросят его это
сделать.
Но отчитывался Юрий за свою работу только перед Эроном. Эрон
оставался единственным, кто был Юрию небезразличен.
