— Обещаю, что обязательно позвоню.
Ларкин поймал на себе прощальный взгляд Митчелла, который
стоял по другую сторону дверей лифта и не спускал с него глаз. И невольно на
память доктору пришли слова, сказанные Роуан по телефону: «В Институте Кеплингера
есть один парень, которому можно полностью доверять. Ты должен с ним связаться.
Это Митчелл Фланаган. Передай ему, что его час настал».
В этом Роуан была чертовски права. Митчелл как раз тот
парень, который им нужен. В этом Ларкин не сомневался.
Однако по дороге в аэропорт его стали одолевать беспокойные
мысли о Роуан. Он вспомнил, как глубоко был изумлен, услышав по телефону ее
далекий голос. Вспомнил, как она предупреждала его, что их разговор может
прерваться в любую минуту.
Все дело в том, что эта история с самого начала чрезвычайно
заинтриговала Ларкина. Звонок Роуан, образцы, последовавшая за ними серия
открытий… И ко всему прочему эксцентричное семейство в Новом Орлеане. Ничего
подобного в жизни Ларкина еще ни разу не было. И чем больше его ожидало
волнений и меньше увеселений, тем лучше. Чтобы отправиться на поиски
приключений, ему пришлось взять бессрочный отпуск в университетской клинике. Уж
очень он хотел встретиться с этими людьми в Новом Орлеане, а заодно взглянуть
на унаследованный Роуан дом, а также на человека, за которого она вышла замуж и
ради которого принесла в жертву свою медицинскую карьеру.
Когда Ларкин прибыл в аэропорт, дождь зарядил сильнее
прежнего. Но Ларкин привык путешествовать в любую погоду, поэтому дождь для
него стал столь же привычен, сколь привычен, например, снег в Чикаго или сезон
дождей в Японии.
Он поспешил к стойке первого класса, чтобы получить свой
билет, и спустя несколько минут уже шел по направлению к выходу. Все было
рассчитано со скрупулезной точностью: как раз шла посадка на самолет.
Ларкин понимал, что главную проблему составляет уже само по
себе рождение странного существа. И загадка его появления была тесно связана с
тайнами семейства Мэйфейр. Однако, размышляя над этим, Ларкин впервые был
вынужден признать, что не очень-то верит в то, что этот феномен на самом деле
существует. Он знал, что существует Роуан. Но чтобы у нее был какой-то странный
отпрыск? Однако вместе с тем Ларкину стало понятно и другое. В существование
нечеловеческого ребенка бесповоротно верил Митчелл Фланаган. А также постоянно
названивающие ему люди из Таламаски. Не говоря уже о самой Роуан.
Значит, это существо отнюдь не было плодом чьего-то
воображения. И доказательств тому более чем достаточно.
К выходу Ларкин подошел последним. «Вот что значит точно
рассчитать время, — с гордостью подумал он. — Ни минуты опоздания, ни
стояния в очереди».
Он уже собрался подать свой билет молоденькой стюардессе,
когда кто-то дотронулся до его руки.
— Доктор Ларкин.
Обернувшись, Ларкин увидел высокого молодого человека
крепкого сложения со светлыми волосами и почти бесцветными глазами.
— Да, я доктор Ларкин, — ответил он, борясь с
искушением добавить: «Только не сейчас».
— Эрик Столов, — представился блондин. — Я
говорил с вами по телефону.
Мужчина помахал перед Ларкиным маленькой белой карточкой.
Ларкин отдал билет стюардессе и взял визитку.
— Вы мне сказали, что представляете Таламаску.
— Где образцы?
— Какие образцы?
— Те, которые вам прислала Роуан.
— Послушайте, я не могу…
— Пожалуйста, скажите мне, где они.
— Прошу прощения, но это исключено. Если хотите, можете
позвонить мне в Новой Орлеан. Завтра днем я встречаюсь там с вашим другом,
Эроном Лайтнером.
— Где образцы? — настойчиво продолжал повторять
молодой человек, неожиданно преградив Ларкину путь.
Понизив голос до шепота, Ларкин процедил сквозь зубы:
— Убирайтесь с моей дороги.
Внезапно им овладел такой сильный, неодолимый гнев, что он
едва удержался, чтобы не размазать парня по стене.
— Прошу вас, сэр, — спокойно обратилась стюардесса
к Столову. — Если у вас нет билета на этот рейс, вам придется немедленно
уйти.
— Вот именно, — теряя остатки терпения, произнес
Ларкин. — Уходите отсюда. И вообще. Какое вы имеете право обращаться ко
мне подобным образом!
Оттолкнув молодого человека в сторону, он устремился к трапу
самолета. Сердце его бешено колотилось, а пот ручьем тек под одеждой.
— Проклятый сукин сын. Да как он только посмел? —
бормотал он себе под нос.
Через пять минут после взлета Ларкин уже звонил по сотовому
телефону. Связь была отвратительная. Впрочем, так было всегда: во время
телефонных разговоров с борта самолета ему почти никогда не удавалось ничего
толком расслышать. Тем не менее дозвониться до Митчелла удалось.
— Ничего никому не рассказывай, — повторял снова и
снова Ларкин.
— Не волнуйся, — успокаивал его Митчелл. —
Никто ничего не узнает. Поверь мне на слово. У меня пятьдесят сотрудников. И
каждый из них работает над одним из пятидесяти фрагментов нашей головоломки.
Кроме меня, ни у кого нет ни малейшей возможности представить картину в целом.
Ни одна живая душа не сможет проникнуть ни в это здание, ни в офис, ни в мои
файлы.
— Я позвоню тебе завтра, Митчелл. — Ларкин
отключил связь. — Самонадеянный кретин, — выругался он, пряча
телефон.
В отличие от Столова Эрон Лайтнер произвел на доктора весьма
приятное впечатление — во всяком случае, по телефону. Правда, его истинно
британская и весьма старомодная манера речи показалась Ларкину излишне
официальной. Интересно, что же все-таки за люди работают в этой таинственной
Таламаске? Неужели они вправду друзья Роуан? Откровенно говоря, Ларкин в этом
сильно сомневался.
Откинувшись назад в кресле, он стал перебирать в памяти
сначала всю долгую беседу с Митчеллом, потом телефонный разговор с Роуан.
Эволюция молекул, ДНК, клеточные мембраны… Все это его пугало и одновременно
увлекало и притягивало к себе.
Он вдруг вспомнил, что в начале беседы Митчелл хотел
показать ему трехмерное компьютерное изображение исследуемого им существа.
Угораздило же Ларкина отказаться! Скорее всего, однако, он увидел бы на экране
лишь некий набросок, неясные контуры или что-то в этом роде. Ну в самом деле,
откуда Митчелл может знать, как это создание выглядит? Уродливо оно, например,
или, наоборот, красиво?
