— Никаких. Все мои запросы остались безответными. Мне
приказывают лишь связаться с Лондоном или Амстердамом. Приказывают
безотлагательно вернуться. Но я никуда не поеду. Юрий полон желания во всем
разобраться. Он уехал сегодня утром. Ему стоило немалых усилий расстаться с Моной.
И все же он уехал. Обещал, что будет звонить нам каждый вечер. Моне и мне.
Слепому видно, от Моны он без ума. И все же сознание своего долга оказалось
сильнее. Он намерен во что бы то ни стало добиться встречи со старшинами. И
узнать, какова подоплека произошедших здесь событий. С какой целью прибыли сюда
Столов и Норган? Действительно ли они намеревались вернуть нас в лоно ордена? И
если это так, согласно чьим указаниям они поступали?
— А что на этот счет думаете вы? Или тут уместнее
употребить слово «подозреваете»?
— Признаюсь откровенно, я теряюсь в догадках. Иногда
мне кажется, я всю жизнь плясал под чужую дудку. Меня просто дурачили,
использовали в собственных интересах. Думаю, попытка выйти из-под власти
старшин ордена не сойдет мне с рук. Скоро они со мной разделаются, как
разделались с теми двумя докторами. А уж если они решили меня убрать, никто и
ничто не сможет помешать им. А иногда ко мне возвращается былая уверенность в
том, что орден — это всего лишь группа старых ученых, которых интересует исключительно
сбор информации. И тогда я вновь не могу поверить, что орден преследует
оккультные цели. Мне это представляется невероятным. Очень может быть, вскоре
мы выясним, что Столов и Норган самостоятельно решили заняться разведением
существ, подобных Лэшеру. Когда в их руки попала поразительная медицинская
информация, они не смогли противиться искушению. Вероятно, нечто подобное
произошло с Роуан. Ее ослепила блестящая перспектива, неожиданно открывшаяся
возможность совершить переворот в медицине. Не исключено, именно об этом она
думала, когда выпустила отсюда это существо. Считала, что науке чужды понятия
добра и зла. Что информация, способная совершить научный переворот, обладает
абсолютной ценностью. Да, думаю, так оно и было, — продолжал Эрон. —
Эти двое тоже решили, что стоят на пороге грандиозного научного открытия. И
поэтому столь вероломно поступали с остальными и вводили в заблуждение старшин.
А может, и нет. Я так далек от подобных ухищрений. Все это меня не касается.
Какой бы ни была правда, мне, скорее всего, не суждено ее узнать.
— А что будет с Юрием? — спросил Майкл. —
Разве он не подвергает себя опасности?
Эрон тяжело вздохнул.
— Надеюсь, что нет. Его членство в ордене будет
восстановлено. По крайней мере, так обещали старшины. Одно могу сказать с
уверенностью: он ничуть их не боится. Он отправился в Лондон, чтобы поговорить
с ними напрямую. И уж конечно, он считает, что в любом случае сможет за себя
постоять.
За время короткого знакомства с Юрием Майкл не успел
составить о нем четкого впечатления. Он чувствовал лишь, что в этом человеке
соединяются несоединимые качества: острый ум, сила, проницательность и в то же
время наивность и доверчивость.
— Я не особенно волнуюсь за Юрия, — заметил
Эрон. — Главным образом потому, что он влюблен. Уверен, теперь он будет
особенно осторожным. Ради Моны.
— Полагаю, вы правы, — с улыбкой согласился Майкл.
— Надеюсь, Юрий получит ответы на все свои вопросы.
Загадки, связанные с Таламаской, с возможными оккультными целями ордена, со
старшинами, не дают ему покоя. Но если кто и способен ему по-настоящему помочь,
так это только Мона. Ведь меня самого спасла Беатрис. Не правда ли, все-таки
странно, что члены этой семьи наделены столь неодолимой силой? И при всем при
том они не могли противостоять… ему.
— А как насчет Столова и Норгана? — перебил
Майкл. — Как вы думаете, будет их кто-нибудь искать?
— Думаю, нет. Смерть этих двоих вам тоже лучше
выбросить из головы. Юрий обо всем позаботился. Свидетелей случившегося нет.
Уверен, никто не явится сюда, чтобы выяснить, какая участь постигла двух
пропавших членов ордена.
— Вашему спокойствию и невозмутимости можно
позавидовать, — заметил Майкл. — Однако должен признаться, вы не
производите впечатления счастливого человека.
— Полагаю, время для счастья еще не пришло, — мягко
возразил Эрон. — И все же поверьте, сейчас я куда счастливее, чем был
когда-либо за всю свою долгую жизнь. — Он помолчал и добавил: — Бесспорно,
эти двое натворили много зла. Но это еще не повод расстаться с убеждениями,
которых я придерживался на протяжении многих лет.
— Но ведь Лэшер сказал, какова была цель вашего
ордена, — напомнил Майкл. — Его слова невозможно истолковать двояко.
— Да, конечно. Но то, о чем он говорил, происходило
несколько столетий тому назад. За это время многое изменилось. Теперь люди
более не верят в то, во что непоколебимо верили тогда.
— Несомненно, это так.
Эрон вновь вздохнул и слегка пожал плечами.
— Так или иначе, Юрий все выяснит. И он обязательно
вернется.
— Но если подозрения, о которых вы упомянули,
справедливы… Неужели они и правда попытаются вас убить?
— На самом деле я так не думаю, — покачал головой
Эрон. — За эти годы я успел кое-что понять… И, полагаю, они
просто-напросто не захотят утруждаться…
Майкл промолчал.
— Теперь я более не принадлежу ордену, не являюсь его
членом, — продолжал Эрон. — Я разорвал все связи. Мой дом здесь. Я
женат и хочу провести остаток дней рядом с Беа и с людьми, которых считаю своей
семьей. А что до всего прочего… до ордена Та-ламаска, его скрытых целей, его
тайн… Все это меня не касается. Возможно, я понял, что более не хочу служить
ордену, еще на Рождество, когда Роуан… проиграла первый тайм. А может, когда
увидел Роуан на каталке, бледную, неподвижную. Так или иначе, к делам ордена я
теперь не имею отношения. То есть, точнее будет сказать, я отношусь к ним точно
так же, как ко всем прочим жизненным проблемам, с которыми мне волей-неволей
приходится сталкиваться.
— Скажите, а почему вы не вызвали полицию? Может быть,
следовало сообщить властям о гибели Столова и Норгана?
Судя по выражению лица Эрона, это предположение немало его
удивило.
— Майкл, вы сами прекрасно знаете ответ, — сказал
он. — Знаете, что я многим вам обязан. И выдать вас полиции было бы черной
неблагодарностью с моей стороны. К тому же решения тогда принимали Мона и Юрий.
Я, честно говоря, слишком растерялся. И толку от меня наверняка было немного.
Но, полагаю, мы нашли наиболее простой и разумный выход. Всегда искать самый
простой и разумный выход — это мое главное жизненное правило. Советую вам взять
его на вооружение.
— Самый простой и разумный выход… — эхом повторил
Майкл.
