— Эрон, не надо так переживать, — не далее как
сегодня днем сказал ему Майкл. — Обоих докторов мог убить Лэшер. Это ведь
очевидно. Он готов уничтожить всякого, кто располагает сведениями о нем.
— Лэшер действует в одиночку, Майкл, — возразил
Эрон. — Он не способен находиться в нескольких местах одновременно. Прошу
вас, поверьте мне. Таламаски следует опасаться. Люди моего склада не склонны к
поспешным и необоснованным суждениям. Особенно если речь идет об организации,
которой они хранили верность всю свою жизнь.
Майкл не стал его разубеждать. Но доводы, приведенные
Эро-ном, отнюдь не казались ему неопровержимыми. С другой стороны, ему
необходимо было кое о чем рассказать Эрону! Если бы только они остались
наедине. Но выбрать удобный момент никак не удавалось. И сегодня утром рядом с
Эроном постоянно торчал Юрий, этот питомец цыганского табора, и неутомимый и
вездесущий Райен вместе со своей копией — сыном Пирсом.
Майкл взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Сегодня
вечером Эрон женился на Беатрис, и его ожидает первая брачная ночь. Майкл
потянулся в кресле, размышляя, удобно ли позвонить Эрону прямо сейчас. Конечно,
в таком возрасте молодоженам не приходится рассчитывать на медовый месяц.
Сейчас им не до этого. И все же они вступили в брак и отныне проживают под
одной крышей на законных основаниях. Вся семья счастлива. В этом Майкл имел
возможность убедиться, вдоволь наслушавшись радостных восклицаний. Как обычно,
визиты бесчисленных родственников не прекращались весь день.
Конечно же, ему следует послать Эрону письмо. Как он раньше
об этом не подумал! Ему нужно помнить обо всем, быть готовым к любому повороту
событий, не позволять предательской слабости одержать над ним верх, замутить
его рассудок. Сейчас он должен быть сильным.
Майкл повернулся и тихонько выдвинул верхний ящик комода.
Пистолет лежал на своем месте. Прекрасная вещь. Неплохо было бы сейчас
отправиться в тир и пострелять. Это занятие очень успокаивает нервы. Мона
утверждает, что обожает палить по мишеням. Как и он сам. Мона и Гиффорд даже
специально ездили в Гретну, в какой-то крутой тир, где надо надевать наушники и
защитные очки и где стреляют по бумажным мишеням, стоя в отдельной бетонной
кабинке.
Надо же, рядом с пистолетом лежит блокнот, который он сам
положил туда несколько месяцев назад. И превосходная ручка с тонким пером.
Майкл взял блокнот и ручку, так же осторожно задвинул ящик и
принялся писать, поудобнее устроив блокнот на коленях.
«Дорогой Эрон,
Надеюсь, кто-нибудь согласится доставить вам эту записку.
Полагаю, в ближайшее время у меня не будет случая рассказать вам об этом при
личной встрече. Я по-прежнему думаю, что вы ошибаетесь в своих подозрениях
относительно Таламаски. Они не могли совершить злодеяния, которые вы ставите им
в вину. Я уверен, это не их рук дело. Однако существует свидетельство, косвенно
подтверждающее ваши опасения. Свидетельство, с которым вы должны ознакомиться.
Ниже я привожу маленькую поэму, которую услышал отДжули-ена.
Ему это стихотворение более семидесяти лет назад рассказала Эвелин — в ту пору,
как вы понимаете, еще вовсе не «старуха». Если у нее и сохранились какие-либо
воспоминания по этому поводу, сейчас я не имею возможности в этом убедиться. К
тому же, насколько я знаю, она больше ни с кем не желает разговаривать.
Возможно, вам стоит попробовать вступить с ней в контакт. Вот эти стихи. Я
слышал их один лишь раз, но они прочно запечатлелись в моей памяти.
Явился один исчадием ада,
Явился другой, принесший добро.
Меж них нерешительно ведьма стояла,
И дверь распахнулась тогда широко.
Карались ошибки бедой и несчастьем.
Кровавый кошмар их в пути ожидал.
Цветущий Эдем осенен был проклятьем,
И нынче юдолью скорбящих он стал.
Расстаньтесь же с пришлыми вы докторами,
Беду и опасность чужой принесет.
Зло вскормлено будет чужими трудами.
Но ввысь лишь наука его вознесет.
Свой путь пусть поведает дьявол из мрака,
Представ, словно Ангел святой в небесах,
Свидетелем мертвый восстанет из праха,
Алхимик же пусть обратится во прах.
Кто не человек, должен быть уничтожен.
На грубый предмет возложите сей труд.
И мудрый конец тогда станет возможен.
И души страдальцев покой обретут.
Рожденные дьяволом будут убиты.
Пусть жалость невинный в вас не пробудит,
Иначе в Эдем будут двери закрыты,
Иначе весь род наш в могиле почит».
Майкл внимательно перечел написанное. Жуткий почерк. Да,
надо признать, пишет он как курица лапой. Но все же разобрать можно. Майкл
подчеркнул слова «чужой», «наука» и «алхимик».
Потом он приписал:
«Насколько мне известно, Джулиен тоже питал определенные
подозрения по поводу Таламаски. В Лондоне, в церкви, с ним произошел любопытный
случай. Упоминания об этом событии нет в ваших файлах».
Майкл сложил вырванный из блокнота листок пополам и сунул
его в карман.
Подобное поручение он может доверить только Пирсу или
Джеральду. Кто-нибудь из них должен появиться здесь до полуночи. А может, стоит
попросить отнести письмо Гамильтона, который сейчас дремлет в одной из спален?
Гамильтон очень даже неплохой парень.
Майкл сунул в карман ручку и, протянув левую руку, сжал
пальцы Роуан. Внезапно он ощутил, как тело ее вздрогнуло. Майкл испуганно
вскинул голову.
— Это всего лишь рефлекс, мистер Карри, — пояснила
сиделка. — Такое происходит с ней довольно часто. Если бы она была
подключена к аппаратам, на мониторе сейчас появились бы волнистые линии. Но это
ровным счетом ничего не означает.
Майкл вновь откинулся на спинку кресла, не выпуская руки
Роуан. Несмотря на слова сиделки, рука эта уже не казалась ему такой безвольной
и безжизненной, как прежде. Он перевел взгляд на лицо Роуан. Похоже, голова ее
слегка изменила положение на подушке: чуть сдвинулась влево. А может, он
ошибается? Или сиделка из каких-то соображений сама подвинула ее голову. Или
все это не более чем игра воображения?
Тут пальцы Роуан вновь напряглись в его руке.
— С ней что-то происходит, — сказал Майкл,
поднимаясь с кресла. — Включите лампу.
— Ничего с ней не происходит, — невозмутимо
возразила сиделка. — Зря вы только себя изводите.
