Разумеется, невозможно было счесть подобную смерть
«естественной» или объявить ее следствием какой-либо загадочной болезни. Но
дальше этого Пирс в своих рассуждениях не заходил. Он знал лишь одно: если
таинственное нечто проникло в дома Эдит, Мэнди, Алисии, Линдси и прочих кузин,
имен которых он, к немалому своему стыду, не помнил, и убило их всех, значит,
это же неведомое нечто погубило и его мать.
Судя по всему, последние мгновения матери были мучительны. К
иному выводу Пирс не мог прийти, своими глазами увидев тело и услышав о том, в
каком виде оно было найдено. Говорили, что кровь долго не останавливалась — она
продолжала литься, даже когда мать подняли и положили на носилки.
Все это было не только страшно, но и чрезвычайно странно. С
предупредительностью истинного джентльмена Пирс подвинул Моне стул, подождал,
пока она сядет, и лишь затем сел сам. Прямо напротив него гордо восседал
Рэндалл. Почему место во главе стола сейчас занимает именно Рэндалл и почему
именно ему пришлось взять на себя главенствующую роль, Пирс понял, как только
отыскал глазами отца. Райен пребывал в таком состоянии, что от него не
приходилось ожидать решительных действий.
— Ну, все вы знаете, произошло совсем не то, что мы
думали, — произнесла Мона.
К немалому удивлению Пирса, собравшиеся согласно закивали,
хотя при других обстоятельствах все они, несомненно, не дали бы себе труда
качнуть головой. Лорен выглядела утомленной, но, тем не менее, спокойной. Лишь
одна Энн-Мэри даже не пыталась скрыть свой испуг.
Но больше всего Пирса поразил Эрон Лайтнер. С самым
невозмутимым видом он смотрел в окно, по всей видимости любуясь рекой и
освещенными мостами. Похоже, он даже не заметил появления Пирса и Моны. По
крайней мере, он не удостоил Пирса взглядом. И Мону тоже.
— Эрон, — заговорил Пирс. — Я думал, вы нам
поможете, прольете свет на все эти таинственные обстоятельства.
Слова вырвались у Пирса сами собой, помимо его воли.
Подобная несдержанность уже не раз доводила его до неприятностей. Не зря отец
постоянно твердил, что адвокат прежде всего обязан научиться держать язык за
зубами. Единственный человек, с которым адвокат имеет право быть
откровенным, — это он сам.
Эрон отвел наконец взгляд от окна, скрестил руки на груди и
поочередно посмотрел сначала на Мону, а затем на Пирса.
— Разве у вас есть основания мне доверять? —
негромко спросил он.
— Нам известно следующее, — подал голос
Рэндалл. — Мы знаем, что все это совершил один и тот же человек, вернее,
одно и то же существо. Ростом он примерно шесть с половиной футов, волосы
темные. А еще мы знаем, что он нечто вроде мутанта. Нам известно также, что
причиной смерти Эдит и Алисии послужила патология беременности. Согласно
результатам анализов, в обоих случаях женщины были беременны от этого…
существа. В обоих случаях развитие плода происходило чересчур стремительно и
через несколько часов после оплодотворения матери впадали в шоковое состояние.
С минуты на минуту мы ждем из Хьюстона подтверждения того, что с Линдси и Клити
произошло то же самое.
— Вот как ее звали… Клити… — пробормотал Пирс.
Он вдруг заметил, что взоры собравшихся устремлены на него.
А ведь он отнюдь не намеревался произносить что-либо вслух.
— Итак, дело заключается в том, что женщины погибли
отнюдь не в результате болезни, — продолжал Рэндалл. — Виновником их
смерти стало это существо.
— Значит, мы имеем дело с мужской особью, которая ищет
пару, — бесстрастно произнесла Лорен. — Причем он спаривается только
с женщинами из нашей семьи. По-видимому, мы имеем генетические аномалии,
которые делают подобное совокупление возможным.
— Мы также знаем, — вставил Рэндалл, — что
это существо обращает особое внимание на представительниц тех семейных ветвей,
где особенно часто заключались кровосмесительные браки.
— Подведем итог, — подала голос Мона. —
Четыре смерти здесь, в Новом Орлеане. Две в Хьюстоне. Причем те, что в
Хьюстоне, случились позднее.
— Да, позднее, но всего лишь на несколько часов, —
уточнил Рэндалл. — За это время вполне можно долететь до Хьюстона на самолете.
Возможно, он так и сделал.
— Значит, ничего сверхъестественного во всем этом
нет, — заявил Пирс. — Если это существо подобно человеку и, как
говорила моя мать, обладает плотью, следовательно, оно должно перемещаться теми
же способами, что и простые смертные.
— То есть вы хотите сказать, что ваша мать рассказывала
вам о нем? Говорила, что это мужчина? Но когда? И что она могла о нем знать?
Гул возбужденных голосов долго не стихал.
— Прошу прощения, — негромко заметил Райен, когда
шквал вопросов иссяк. — Гиффорд действительно говорила о нем некоторое
время тому назад. Однако, мне кажется, ее словам не следует придавать
какое-либо важное значение. Она знала о нем столько же, сколько и мы. Все это
не более чем ее собственные домыслы. Давайте будем опираться лишь на
достоверные сведения. Как сказал Рэндалл, это существо, природа которого нам
неизвестна.
— Да, — подхватил Рэндалл, вновь беря в свои руки
бразды правления. — И если мы соединим сведения, которыми располагаем, с
информацией, предоставленной нам Лайтнером и доктором Ларки-ным из Калифорнии,
напрашивается один лишь вывод. У нас есть все основания предполагать, что это
существо обладает уникальным геномом. Как и у обычного человека, хромосомы у
него располагаются в двойной спирали, однако хромосом этих девяносто две, что в
два раза превосходит обычную для людей норму. К тому же протеины и энзимы в его
крови и тканях значительно отличаются от человеческих.
Пирс никак не мог отделаться от мыслей о матери. Воображение
настойчиво рисовало ему, как она лежит на песке пляжа. Он не видел ее там, но
теперь был обречен представлять картину до бесконечности. Испытывала ли она
страх перед смертью? Испытывала ли боль? Каким образом ей удалось добраться до
кромки воды? Все эти вопросы проносились в голове у Пирса. Он сидел понурившись
и упорно смотрел в стол.
Рэндалл меж тем продолжал ораторствовать.
— Таким образом, проанализировав ситуацию, мы приходим
к весьма утешительному заключению. Несомненно, злостные деяния этой особи
мужского пола могут быть пресечены, — донесся до Пирса его голос. —
Какова бы ни была его предыстория, какими бы тайнами ни было окутано его
появление на свет… или рождение… или возникновение — не берусь судить, какое
слово здесь наиболее уместно, — мы знаем, что это одиночка. И, разумеется,
мы вполне в состоянии с ним бороться.
— Вот об этом и речь, — изрекла Мона.
