В такой ситуации лучше было отступить. Сейчас он выглядел
еще более вялым, чем в самом начале разговора. Может, зря она затеяла это дело
сегодня? Может, нужно было немного подождать? Но Мона изнывала от желания. Ее
неумолимо влекло к этому мужчине и к всему миру взрослых, который он
олицетворял. Ей снова дали понять, что она ребенок, и от этого ей стало так
горько и неловко, что она чуть не расплакалась.
— Почему бы тебе не переночевать в другой
спальне? — предложил Майкл. — Она убрана. И с тех пор, как ушла Роуан,
там все время поддерживают чистоту. Если хочешь, можешь спать там. Очень милая
комната… — Он произнес эти слова хриплым голосом и с закрытыми глазами,
продолжая любовно гладить ей руку.
— Хорошо, — согласилась она, — пусть будет в
другой спальне.
— Там ты найдешь несколько фланелевых ночных сорочек —
из тех, что я когда-то подарил Роуан. Правда, тебе они будут длинноваты.
Только… Подожди минуточку. Может быть, тетя Вив еще не спит. Думаю, стоит
поставить ее в известность, что ты здесь.
— Тетя Вив с тетей Сесилией поехали гулять куда-то в
город, — произнесла Мона, отважившись при этом еще раз пожать его руку,
которая стала немного теплее. — Они подружились. Полагаю, тетя Вив стала
теперь самым почетным членом семьи Мэйфейр.
— Остается еще Эрон. Он должен быть в соседней
спальне, — как бы размышляя вслух, сообщил он.
— Эрон уехал с тетей Беа. У них роман. Они отправились
в его гостиничный номер. Потому что честь тети Беа не позволяет ей пригласить
Эрона к себе домой.
— Правда? Беа и Эрон? Гм-м-м… Надо же… Кто бы мог
подумать? Никогда не замечал.
— Неудивительно. Держу пари, Эрон тоже скоро станет
почетным членом семьи Мэйфейр.
— Вот это будет парочка! Для него она просто находка.
Ведь Эрону как раз нужна женщина, которая ценила бы в нем джентльмена. Ты со мной
согласна?
Он снова смежил веки, словно не в силах был долго держать
глаза открытыми.
— Я считаю, дядя Майкл, что на свете нет ни одной
женщины, которая бы не ценила джентльменов, — ответила Мона.
Он открыл глаза.
— Неужели тебе все на свете известно?
— Нет, конечно. Разве может кто-то знать все на свете?
В таком случае Господу стало бы скучно. Ты со мной не согласен?
— Не знаю, я об этом не думал. — Майкл снова
улыбнулся. — Мона, ты маленькая, но очень опасная. Прямо как хлопушка.
— Ты еще не видел меня во фланелевой рубашке.
— И не увижу. Надеюсь, что ты запрешь свою дверь и
спокойно уснешь. Эрон может вернуться в любую минуту. И Эухения часто
просыпается ночью и бродит по дому…
— Бродит по дому?
— Ну, ты же знаешь, как это бывает у пожилых людей.
Мона, я умираю хочу спать. А ты?
— А если мне станет страшно одной в спальне Роуан?
— Не сочиняй.
— Что это значит?
— Это значит, что ты никого и ничего не боишься. Ты
сама этознаешь. И знаешь, что я знаю.
— Ты хочешь переспать со мной? Да?
— Нет.
— Неправда.
— В данной ситуации это не имеет значения. Я никогда не
сделаю то, что мне не положено делать. И вообще, Мона. Полагаю, мне все же
следует кого-нибудь сюда позвать.
— Не надо, — возразила она. — Честное слово,
я уже ухожу спать. Утром мы позавтракаем. Генри говорит, что великолепно
готовит яйца по-бенедиктински.
Майкл слегка улыбнулся. Он чувствовал себя слишком усталым,
чтобы спорить с малышкой, и не мог даже собраться с мыслями и вспомнить номера
телефонов тех, кому следовало бы сейчас позвонить. До чего же коварны эти
лекарства! Из-за них он с трудом подбирал самые обыкновенные выражения. Она
ненавидела всякие лекарства. И дала себе слово никогда не прикасаться ни к ним,
ни к алкоголю в какой бы то ни было форме.
Моне хотелось, чтобы ее ум оставался блестящим и острым, как
коса.
Неожиданно Майкл рассмеялся и шепотом произнес:
— Как коса…
Неужели он услышал ее не высказанные вслух мысли? Мона
прервала свои размышления на эту тему, потому что он не понял, что на самом
деле она ничего не говорила. Девушка была не прочь поцеловать его еще раз, но
боялась, что добром это не кончится, а потому лишь улыбнулась и приготовилась
уходить, зная, что через несколько минут он уснет мертвым сном. Она решила
принять теплую ванну, а потом поискать на чердаке виктролу.
К ее удивлению, он скинул с себя одеяло, встал с кровати и
пошел впереди нее не слишком твердо и уверенно, однако с поистине рыцарским
достоинством.
— Идем, я покажу тебе, где что лежит.
Уже на пороге он еще раз зевнул и глубоко вздохнул. Спальня
Роуан была так же красива, как и в день ее свадьбы. На каминной полке, как и
тогда, стоял букет белых и желтых роз. И белое платье Роуан было аккуратно
разложено на старинного образца кровати с четырьмя столбиками, покрытой
светло-розовым узорчатым покрывалом. Создавалось такое впечатление, что хозяйка
ненадолго уехала и должна вскоре вернуться.
Майкл на мгновение остановился, словно забыл, зачем сюда
пришел. Но не потому, что его охватили воспоминания. Мона сумела бы
почувствовать, если бы он вдруг им предался. Все дело было в том, что он не мог
собраться с мыслями. Вот до чего могут довести лекарства! Из-за них можно
утратить способность восприятия самых обыкновенных и до боли знакомых вещей.
— Ночные сорочки там, — наконец сказал он, сделав
легкий жест в сторону распахнутой двери в ванную.
— Я сама справлюсь, дядя Майкл. Иди и ложись в постель.
— Тебе действительно не будет здесь страшно,
малышка? — искренне забеспокоился он.
— Нет, дядя Майкл, — ответила она, — не
волнуйся. Возвращайся в свою комнату.
Он долго смотрел на нее, словно не в силах постичь смысл
сказанного. Тем не менее было очевидно, что он ощущал ответственность за ее
безопасность и считал своим долгом проявить максимальную заботу о нежданной
гостье.
— Если тебе все же станет страшно…
— Не станет, дядя Майкл. Мне просто хотелось тебя
подразнить. — Она не могла удержаться от улыбки. — Если кого-то и
надо бояться, то, скорее всего, меня.
Он тоже расплылся в добродушной улыбке, после чего кивнул и,
бросив на нее прощальный взгляд своих лазурных глаз, очарование которых на миг
затмило действие лекарств, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
