Замечание это всецело отвечало истине. Впрочем, вопрос о
соотношении ума и одаренности слишком сложен, загадочен и, признаюсь, находится
за пределами моего понимания. Сегодня человечество располагает куда более
исчерпывающими знаниями, позволяющими судить о природе таких явлений, как
гениальные идиоты, аутизм и тому подобное. Однако Мэри-Бет удалось ухватить
суть натуры Лэшера: полное его неумение связать собственные знания и
представления с реальным ходом жизни. Мы, живые, воспринимаем все свои знания и
чувства неотрывно от естественного порядка вещей. А этот призрак был начисто
лишен такой способности.
С ранних лет постигнув истинную сущность Лэшера, Мэри-Бет
относилась к нему без всякого страха и тем более благоговения. Когда я
предположил, что он, возможно, является духом мщения, она лишь недоверчиво
пожала плечами.
Однако в отличие от меня Мэри-Бет отнюдь не презирала Лэшера
— и в этом состояла главная особенность их отношений.
С появлением Мэри-Бет в жизнь призрака вошла любовь.
Постоянные заботы, которыми окружал ее Лэшер, нашли у Мэри-Бет самый живой и
благодарный отклик. Она питала к этому бесплотному созданию искреннюю
привязанность, которой я не дарил ему никогда.
Проявления этой привязанности мне доводилось видеть
неоднократно. В ответ на мои иронические суждения в адрес Лэшера Мэри-Бет
всегда согласно кивала, она внимательно выслушивала все мои тщательно
замаскированные предостережения и понимала меня с полуслова. И в то же время
она продолжала любить его. Наконец-то я понял, почему Лэшер неизменно
предпочитал женщин мужчинам. Его привлекали те особенности женского душевного
склада, которые у мужчин, как правило, отсутствуют. Женщины легче влюбляются,
они всегда готовы отдаться во власть очарования, а жалость по отношению к
предмету их увлечения, как правило, только усиливает любовь. Все это возбуждало
Лэшера и разжигало его чувственность.
Разумеется, все эти заключения были основаны лишь на моих
предположениях и, возможно, обусловлены излишней пристрастностью и
предубеждением. Тем не менее я не преминул поделиться ими с Мэри-Бет, однако
она восприняла мои слова довольно скептически и лишь посмеялась в ответ.
— Твои умствования напоминают мне аргументы времен
судилищ над ведьмами, — заметила она. — Насколько я знаю, в ту пору
многие считали, что женщины вследствие своей глупости в большей мере, чем
мужчины, подвержены дьявольскому искушению. Стыдись уподобляться тем, кто нес
подобную чепуху, Джулиен. По-моему, главное различие между нами состоит в том,
что я умею любить. А ты — нет.
Эта тема нередко становилась предметом наших дискуссий и в
дальнейшем — фактически на протяжении всей нашей жизни, моей и Мэри-Бет.
Как-то раз между нами завязался спор, в ходе которого я
заявил, что женщины в большинстве своем не обладают даже самым отдаленным
понятием о правилах чести. Под влиянием обстоятельств или внушения самые лучшие
из них способны на неблаговидные поступки, утверждал я. В ответ Мэри-Бет
спокойно возразила, что о правилах чести судить не берется, однако по отношению
к Лэше-ру чувствует моральную ответственность, о которой я, прагматик и
дипломат, не имею представления. Так что изъяны мне следует искать в
собственном характере и мировоззрении.
Возможно, она была права.
Оставив в стороне нравственные особенности мужчин и женщин,
признаю: я неизменно питал отвращение к духу. А Мэри-Бет — никогда.
— Придет день, когда ты покинешь нас, Джулиен, —
как-то сказала она. — И тогда у меня останется только Лэшер. Один лишь он
будет дарить мне любовь и служить утешением, будет единственным близким мне
существом. И потому меня не волнует, кто он такой и откуда пришел. Точно так же
как даже мысль о том, чтобы задаваться подобными вопросами по отношению к себе
самой, кажется мне нелепой.
В ту пору Мэри-Бет уже исполнилось пятнадцать. Высокая,
довольно крепкого сложения, темноволосая и чрезвычайно привлекательная, она
отличалась той смуглой, исполненной силы красотой, которая, насколько мне
известно, нравится далеко не всем мужчинам. Держалась она всегда спокойно и
ровно, но с большим достоинством и пользовалась всеобщим обожанием. Даже тот,
кто, казалось, был невосприимчив к очарованию ее невозмутимого взгляда и гордой
осанки, в конце концов оказывался в ее полной власти.
На меня же обаяние Мэри-Бет оказывало поистине магическое
действие. Особенно когда в разгар наших споров она, поразив меня глубиной и
зрелостью суждений, вдруг улыбалась невероятно пленительной и нежной улыбкой. А
потом проделывала фокус, неизменно приводивший меня в восторг: ловкими
движениями распустив толстую темную косу, так что волосы рассыпались по ее
плечам подобно покрывалу, она заливалась мелодичным смехом и встряхивала этим
покрывалом так, что по нему пробегали волны. В мгновение ока моя высокоумная
собеседница превращалась в обольстительную нимфу.
Однако поймите, Майкл, я был единственным существом мужского
пола, обладавшим достаточной силой, чтобы противостоять Лэшеру. И я по-прежнему
утверждаю, что сохранял истинно мужскую невосприимчивость ко всем искушениям,
которые предлагал мне дух. Заметьте также, что я откровенно, без утайки поведал
вам о своих любовных приключениях с мужчинами, ибо отнюдь не питаю
предубеждения против такой любви, хотя она далеко не всегда решается называться
столь громким именем. Любовь для меня… это всегда любовь. Но, повторю, в
потайных глубинах своей души я ненавидел этого докучливого призрака. Мне было
ненавистно все: и его безрассудные выходки, и его ошибки, и даже его чувство
юмора.
Итак, позвольте продолжить.
Разделяя все мои честолюбивые устремления, Мэри-Бет с ранних
лет вникала в тонкости моей предпринимательской деятельности на благо нашего
семейства. К тому времени, как ей минуло двенадцать лет, она совместно со мной
принимала деловые решения, благодаря которым состояние Мэйфейров неуклонно
возрастало и капиталы, вложенные в различные предприятия, приносили надежный и
постоянно увеличивающийся доход.
Наша деловая активность охватывала не только Юг, но
простиралась до Бостона, Нью-Йорка и даже до Лондона. Мы размещали деньги таким
образом, что они делали новые деньги, а те, в свою очередь, — еще большие.
Эта машина работала без остановок и перебоев.
Должен признать, в деловых вопросах Мэри-Бет была истинным
гением. Кроме того, она весьма искусно использовала для своих целей способности
Лэшера. Всякий раз, когда ей требовался соглядатай, поставщик секретных
сведений, а порой и советчик, она прибегала к услугам этого по-своему
талантливого идиота. Отмечу, что на интуицию призрака она до некоторой степени
полагалась. И хотя наблюдать, как они совместными усилиями решают какую-либо
проблему, мне доводилось нередко, зрелище это всякий раз поражало мое
воображение.
