— Совершенно верно, — подтвердил голос и вслед за
мной повторил стихотворную строчку.
И тут я с презрением отшвырнул куклу прочь.
— Все это полная чушь. У меня никогда не было
деревянной лошадки. Меня вообще не интересовали игрушки. И уж тем более я
никогда не хоронил ее в саду и не декламировал столь идиотские стишки.
Мой поступок привел призрака в неописуемую ярость. Мать
обхватила меня руками, словно пытаясь защитить от его гнева. Ни одна вещь в
комнате не осталась на своем месте. Неистовый дух швырял в воздух все что
попало — мебель, бутылки, банки, книги… Смею вас уверить, это было пострашнее,
чем кружащиеся по комнате перья, — мы едва успевали уворачиваться от падавших
сверху тяжелых предметов.
— Прекрати! — урезонивала духа мать. — Если
ты убьешь нас, кто будет защищать Кэтрин?
Внезапно все стихло.
— Остерегайся стать моим врагом, Джулиен, —
раздался безмолвный голос в моем сознании.
Откровенно говоря, я перепугался до смерти. И добился
своего: доказал, что призрак отчаянный лжец и отнюдь не является кладезем
непогрешимой мудрости. А еще убедился в том, что в случае, если я рискну его
сильно прогневить, он не задумываясь убьет меня точно так же, как убивал моих
врагов.
Тогда я решил прибегнуть к хитрости.
— Ты жаждешь обрести плоть? — спросил я у духа.
— Да, обрести плоть, обрести плоть, обрести
плоть, — раздалось в ответ.
— В таком случае мы с усиленным рвением продолжим наши
опыты, — заявил я.
Майкл, когда вы пришли в этот дом, то наверняка имели
возможность своими глазами лицезреть плоды наших трудов тех лет: человеческие
головы, гниющие в наполненных специальной жидкостью стеклянных банках, трупики
новорожденных младенцев… Они хранились здесь в течение долгого времени, и
зрелище, несомненно, привело вас в ужас. Но этим, откровенно говоря, все наши
достижения и исчерпывались.
Так что позвольте мне не останавливаться на подробностях
темных деяний, которыми мы с матерью предавались из страха перед всемогущим
призраком. Скажу только, что я чувствовал, как все глубже и глубже погружаюсь в
пучину зла.
Шел уже 1847 год. Кэтрин к тому времени превратилась в
очаровательное семнадцатилетнее создание. Хотя все кузены и гости, посещавшие
наш дом, ухаживали за ней наперебой, она не выказывала ни малейшего желания
вступить в брак. Больше всего она любила, когда я позволял ей переодеться в
мужской костюм и брал с собой на балы, где веселились темнокожие, или в
пользовавшиеся дурной славой питейные заведения, куда никогда бы не решилась
войти ни одна белая женщина. Подобные шалости чрезвычайно развлекали Кэтрин. Я
тоже испытывал немалое удовольствие, наблюдая этот насквозь прогнивший грязный
мир ее прелестными невинными глазами.
Итак, Кэтрин взрослела, а город рос, богател и год от года
предлагал нам все больше развлечений. А тем временем мы с Маргаритой,
уединившись в тиши ее кабинета, продолжали свои жуткие жертвоприношения
призраку.
Первой нашей жертвой был колдун, знаток магии вуду, старый,
но еще крепкий мулат с соломенно-желтыми волосами, похищенный нами от порога
его собственного дома. Мы доставили прямиком в Ривербенд, напоили вином,
наобещали горы золота и, затуманив его разум льстивыми заверениями, упросили
открыть нам все, что ему известно о Боге и дьяволе.
Старик признался, что в него нередко входят различные духи.
Мы сообщили, что у нас есть на примете замечательный экземпляр, с которым ему
будет любопытно познакомиться. Короче говоря, нам пришлось наговорить немало
вздора и прибегнуть к откровенной лжи, прежде чем колдун был готов впустить в
себя нашего могущественного духа, Лэшера.
За крепко запертыми дверями покоев Маргариты мы вызвали
Лэшера и предложили ему войти в тело человека, который дал на это добровольное
согласие.
Поначалу колдун лежал неподвижно. Перед нами по-прежнему был
щуплый старик с серовато-смуглой кожей и желтыми волосами. Однако стоило ему
открыть глаза, мы поняли, что внутри дряхлой оболочки находится совсем иное
существо. Взор его устремился на нас с матерью, губы зашевелились, и из глотки
знатока вуду вырвался неожиданно глубокий и звучный голос, совершенно не
похожий на тот, сиплый и дребезжащий, каким он обладал при жизни.
— О мои любимые, я вижу вас.
Ровный, лишенный всяких интонаций голос внушал невольный
трепет. Глаза нового существа вспыхнули диким огнем, и мелькнувшее в них
выражение было напрочь лишено человеческого интеллекта.
— Садись! — приказала Маргарита. — Собери все
свои силы! Завладей этим телом!
Потом она обратилась ко мне и велела повторить те же самые
слова. Мы твердили их вновь и вновь, пристально следя за каждым движением
существа.
Оно встало и протянуло к нам руки. Однако в следующее
мгновение руки безвольно упали, и жуткое создание едва не рухнуло на пол. Ему с
трудом удавалось держаться на ногах, и в какой-то момент оно все же опять
начало падать, но мы бросились на помощь и успели его поддержать. Пальцы
монстра поначалу цеплялись за воздух, а потом сомкнулись на моей шее.
Естественно, мне это не слишком понравилось, однако я понимал, что он слишком
слаб и не в состоянии причинить мне хоть малейший вред. Наводящий ужас голос
снова и снова повторял одни и те же слова:
— Мой возлюбленный Джулиен…
— Владей этой плотью всегда, — воскликнула
Маргарита. — Живи в этом теле так, словно оно принадлежит тебе по праву.
Но в это мгновение существо начала сотрясать крупная дрожь.
И вновь на глазах моих произошло то же самое, что некогда случилось с
младенцем: волосы начали темнеть, а лицо исказили судороги.
А потом щуплое старое тело упало замертво, повиснув на наших
руках. Возможно, перед смертью душа старого колдуна вновь вошла в свою
оболочку, но узнать это нам так и не довелось.
После того как мы уложили труп на кровать, Маргарита
подвергла его тщательному осмотру. Она обратила мое внимание на белые полосы на
смуглой коже и темные пряди волос. По ее мнению, все эти изменения произошли
под воздействием вошедшей в тело силы. Я заметил, что цвет изменили лишь самые
короткие волосы, а побелевшая кожа на глазах приобретает прежний,
желтовато-смуглый оттенок.
— Что мы будем делать с трупом? — осведомился
я. — Никто не должен знать о том, что здесь произошло.
— Разумеется, все останется в тайне, — заверила
Маргарита. — Но, прежде всего, мы должны отрезать голову и сохранить ее.
