Она заглянула в комнату и в очередной раз поразилась
переменам, произведенным Майклом в особняке после исчезновения Роуан. Китайский
ковер, разумеется, убрали, потому что он был весь залит кровью. Но что
заставило его переделать старую систему смежных гостиных? Мэйфейры дружно сочли
это кощунством.
Тем не менее он их реконструировал, и теперь они
представляли собой одно большое помещение с необъятным мягким диваном, стоявшим
под арочным сводом, и множеством французских стульев, некогда принадлежавших
лично дядюшке Джулиену, о чем Майкл не уставал напоминать. Правда, теперь они
были обиты парчой с золотистым узором или дорогой полосатой тканью, что
придавало им чертовски богатый вид. В комнате также стоял стол, через стеклянную
столешницу которого просвечивал старинный ковер. Ковер был длиной не меньше
двадцати пяти футов и покрывал пол целиком — от камина до камина. Выглядел он
ужасно старым — наверное, лет ему было не меньше, чем той рухляди, что
хранилась на чердаке. Да и этот ковер Майкл, скорее всего, достал оттуда же,
вместе с позолоченными стульями.
Ходили слухи, что, вернувшись из больницы, он отдал
одно-единственное распоряжение: перестроить смежные гостиные, изменив их вид до
неузнаваемости, и разместить там мебель Джулиена.
Что ж, вполне разумно. Уничтожая комнаты, в которых они с
Роуан провели счастливейшие минуты жизни, он таким образом стирал едва ли не
последние следы ее присутствия. Обивка некоторых кресел была изрядно потерта,
деревянные детали местами крошились. Ковер на полу, сделанном из добротной
сосны, истончился и залоснился до блеска.
А что, если мебель тоже была запачкана кровью? Моне никто
никогда не рассказывал подробностей происшедшего, если, конечно, не считать
дядюшки Джулиена. Но затуманенное сном сознание не позволяло собраться с
мыслями и задать ему самые главные вопросы. А дядюшка Джулиен о чем-то
рассказывал и рассказывал или беспрестанно танцевал.
Однако виктролы в гостиной не было. Вот было бы здорово,
если бы ее спустили сюда вместе с прочими вещами Джулиена! Но, увы, этого не
произошло. Более того, Мона ни от кого не слышала о том, что виктролу кто-то
нашел.
Каждый раз, приходя в этот дом, Мона обследовала первый
этаж. Майкл слушал музыку в библиотеке, где стоял магнитофон. Огромный рояль
фирмы «Бёзендорф» в зале гостиной скучал в своем углу напротив камина и
воспринимался скорее как предмет мебели, чем как инструмент, способный издавать
звуки.
Гостиная и сейчас производила прекрасное впечатление. А как
приятно было в прежние времена удобно устроиться здесь на большом диване, с
которого отлично просматривались и все зеркала, и симметрично расположенные по
боковым стенкам мраморные камины, и две двери в противоположной выходу на
старую террасу Дейрдре стене. Да, думала Мона, великолепная комната. А сколько
в ней преимуществ! Часто, танцуя на голом полу зала на Амелия-стрит, она
мечтала о зеркалах и о том, что однажды возьмет кредит у «Мэйфейр и Мэйфейр» и
сделает на нем себе целое состояние.
«Дайте мне всего один год, — размышляла про себя
она, — и я взорву рынок. Если удастся найти азартного игрока в этой
скучнейшей юридической конторе, то…»
Дом на Амелия-стрит уже давно нуждался в ремонте, но до
этого никому не было дела. Бабушка Эвелин всегда отсылала прочь плотников и
рабочих, ибо свое спокойствие ставила превыше всего. Да и какой смысл приводить
в порядок дом, хозяева которого, Патрик и Алисия, не просыхают от пьянства, тем
более что саму Эвелин вполне устраивал сложившийся быт.
У Моны был свой уголок — большая спальня на втором этаже.
Здесь находился ее компьютер со всем содержимым, а также книги. Она знала, что
ее день еще придет. А пока у нее было достаточно времени, чтобы в свободное от
учебы время изучать денежные фонды, ценные бумаги, способы управления
материальными средствами и тому подобное.
Она мечтала стать во главе собственного фонда «Мона-1». Для
этого она собиралась попросить Мэйфейров вложить начальный капитал, с тем,
чтобы потом прибрать к рукам все инвестируемые ими компании под предлогом
борьбы за охрану окружающей среды.
Читая «Уолл-стрит джорнал» и «Нью-Йорк таймс», Мона была в
курсе всего, что происходило на рынке. Компании, делающие ставку на
природоохранные технологии, зарабатывали неплохие деньги. Кто-то изобрел
микроорганизмы, поглощающие разлитую нефть, которые могли очистить изнутри даже
кухонную плиту. Но их время еще не наступило. Фонд «Мона-1» увековечит ее имя.
Он станет таким же легендарным, как «Фиделит и Магеллан» или «Николай II». Мона
была бы не прочь заняться бизнесом хоть сейчас, найдись хоть одна живая душа, готовая
в нее поверить. Если бы царство взрослых хотя бы чуточку приоткрыло дверь и
позволило ей войти!
Да, ее планы изумили и даже потешили дядю Райена. Казалось,
он был заинтересован и заинтригован, а возможно, даже несколько смущен, однако
не изъявил ни малейшего желания помочь в претворении этих планов в жизнь.
— Тебе нужно еще учиться, — заявил он. —
Хотя, не скрою, я глубоко поражен твоим знанием рынка. Откуда такая
осведомленность?
— Ты что, издеваешься надо мной? Оттуда же, откуда и у
тебя, — ответила Мона. — Из «Джорнал» и «Бэррон»
[12]
.
Кроме того, я получаю последние статистические данные в режиме онлайн в любое
время дня и ночи. — Она имела в виду модем и множество информационных
служб, с которыми имела возможность связываться. — Хочешь узнать, какой
курс акций на рынке? Не звони в офис, звони мне.
Помнится, услышав это, Пирс смеялся до упаду: «Просто
позвоните Моне!» Однако дядя Райен был в самом деле поражен. Сыграла ли свою
роль усталость после праздника Марди-Гра или нет, но перед уходом он весьма
неосмотрительно заметил:
— Я искренне рад, что ты этим интересуешься.
— Интересуюсь! — фыркнула Мона. — Да я жду не
дождусь, чтобы поскорее приступить к делу! Но почему, дядя Райен, ты
становишься таким занудой, когда речь заходит о быстром росте капитала? А что
ты думаешь насчет Японии? Разве тебе не известно, что, уравновесив рынок ценных
бумаг США внешними инвестициями, можно получить мировую…
— Хватит, — оборвал он ее. — Скажи, кто будет
инвестировать фонд «Мона-1»?
Ответ Моны не заставил себя ждать:
— Все!
