— Ив чем же она заключается? — полюбопытствовала
Роуан. Но Лэшер ей не ответил.
Когда они вернулись в отель, он сказал:
— Я хочу, чтобы ты самым серьезным образом возобновила
свое исследование. Мы поедем в безопасное место, не в Европу, а в Штаты. Будем
так близко к ним, что они ничего не заподозрят. Нам потребуется все. Правда,
деньги большого препятствия не представляют. Но в Цюрих мы больше не поедем!
Тебя там ищут. Ты сможешь достать большую сумму денег?
— Я уже это сделала, — напомнила ему она.
Роуан уже давно заметила, что он совершенно не запоминал
последовательности самых обыкновенных событий.
— Мы уже совершили основные банковские операции и даже
тщательно замели за собой все следы. Если хочешь, можно вернуться в
Штаты. — От этой мысли сердце у нее возликовало. — В Женеве находится
крупнейший в мире Институт неврологии, — продолжала она. — Полагаю,
для начала нам следует направиться туда. Мы могли бы провести там некоторые
исследования. А заодно завершить необходимые операции в швейцарском банке. Там
мы с тобой и решим, каковы будут наши дальнейшие планы. Уверяю тебя, так будет
лучше всего.
— Хорошо, — согласился он. — Поедем в Женеву,
а потом — в Штаты. Нас с тобой ищут. Поэтому придется вернуться. Вопрос только
в том, где именно мы остановимся.
Роуан предалась мечтам о лаборатории, слайдах, тестах и
микроскопе и не заметила, как ее сморил сон. Она с таким рвением стремилась
провести исследования, как будто их результаты могли дать ей ключ к изгнанию
нечистой силы. Разумеется, она вполне давала себе отчет в том, что провести
столь объемную работу в одиночку не сможет. Поэтому в лучшем случае
рассчитывала получить доступ к компьютеру, чтобы ввести в банк данных хотя бы
то, что ей уже удалось узнать. Для ее изысканий требовался город с множеством
лабораторий, в котором при желании она могла бы пойти сначала в один крупный
медицинский центр, потом в другой…
Лэшер сидел за столом, в очередной раз перечитывая историю
Мэйфейров. Его губы шевелились так быстро, что срывавшиеся с них слова
превращались в свист. Некоторые факты семейной биографии вызывали у него столь
откровенный смех, что можно было подумать, будто он узнал о них впервые.
— Молоко убывает? Да? — спросил он у Роуан, встав
перед ней на колени и заглянув ей в глаза.
— Не могу сказать. У меня все безумно болит.
Лэшер принялся ее целовать. Потом собрал в ладонь немного
молока и смочил ей губы. Роуан отметила, что по вкусу оно не слишком отличается
от воды.
Пребывая в Женеве, они обдумали план дальнейших действий до
мельчайших подробностей.
Конечным пунктом своего путешествия они избрали Хьюстон,
штат Техас. Почему? Ответ был очень прост. Этот город наводнен больницами и
медицинскими центрами, в которых можно провести любое медицинское исследование.
Роуан рассчитывала, что им удастся поселиться в каком-нибудь пустующем
медицинском учреждении, не функционирующем из-за нефтяного кризиса. Во всяком
случае, в подобных постройках в Хьюстоне недостатка не было. Считалось, что в
городе существовало три деловых центра. Поэтому в нем было нетрудно затеряться.
Деньги для них не представляли никакой проблемы. Роуан
удалось благополучно переправить огромные средства в Центральный швейцарский
банк, где они теперь и хранились. Правда, для этого ей пришлось открыть
несколько фиктивных счетов в Калифорнии и в Хьюстоне.
Роуан лежала в постели, а Лэшер крепко держал ее за кисть.
Она подумала о том, что от ее родного города до Хьюстона всего час лету. Всего
только час.
— Да, ты права. Им ни за что не придет в голову искать
нас там, — заметил Лэшер. — С таким же успехом мы могли бы спрятаться
на Северном полюсе. Пожалуй, лучшего места нам не найти.
От этой мысли сердце Роуан замерло. Ей опять стало нехорошо.
На какое-то время она заснула, а когда проснулась, то вновь обнаружила у себя
маточное кровотечение. Очередной выкидыш. Но на этот раз вязкий зародыш, до того
как он распался на части, не превышал двух дюймов.
Отдохнув за ночь, утром Роуан собралась пойти в институт,
чтобы исследовать то, что из нее накануне вышло, а также выяснить, какие тесты
можно будет провести над Лэшером. Поначалу он ее не пускал. Тогда она зашлась
душераздирающим криком, и то ли от ужаса, то ли от беспомощности он был
вынужден ей уступить.
— Боишься остаться без меня? — спросила его
Роуан. — Да?
— А как бы чувствовала себя на моем месте ты? —
задал ей он встречный вопрос. — Если бы была последним мужчиной на свете?
А я последней женщиной?
Роуан не знала, что под этими словами он подразумевал. А он,
судя по всему, говорил их неспроста. Так или иначе, но Лэшер проводил ее в
институт. К этому времени он уже вполне освоился с обычными людскими привычками
и в мирской суете мог обойтись без посторонней помощи, если нужно было, к
примеру, остановить машину или кому-то дать чаевые, не говоря уже о таких
мелочах, как чтение, прогулки и пользование лифтом. Недавно он приобрел в
магазине маленькую деревянную флейту, на которой учился играть на улице. Но
инструмент, равно как собственная способность извлекать из него звуки вызывали
у него большое недовольство. Проще всего было бы купить радио, но он не решался
это сделать, боясь, что оно станет ему петлей на шее.
И как уже не в первый раз, придя в институт, Роуан надела
белый халат, взяла карточку, карандаш и прочие необходимые ей вещи, в том числе
формуляры из лежащей на столе стопки бумаг, а также желтые, розовые и голубые
бланки для различных тестов, и стала выписывать фиктивные направления на
анализы.
В одних случаях она выступала его лечащим врачом, в других —
работающим в клинике специалистом. Когда к ним обращались с вопросами, он
шарахался в сторону, подобно знаменитости, которой не хотелось показывать свое
лицо.
Несмотря на суматоху, на одном из бланков Роуан умудрилась
написать длинную записку швейцару отеля, в которой просила его отправить партию
медицинского груза доктору медицины Сэмюэлю Ларкину по адресу: Университетская
клиника, Сан-Франциско, Калифорния. Материал для пересылки она обещала
предоставить при первой возможности и предписывала отправить его ночной почтой,
упирая на то, что он весьма чувствителен к температуре.
Когда они вернулись в отель, Роуан схватила лампу и изо всех
сил огрела ею Лэшера. Тот закачался и упал. Кровь залила его лицо, но он вскоре
пришел в себя. Как выяснилось, его кожа и кости обладали той удивительной
пластичностью, которая защищает всякого младенца от последствий удара, если
даже он упадет с большой высоты. Оправившись, Лэшер принялся ее зверски
избивать. И делал это до тех пор, пока она не потеряла сознание.
