Изнемогали оба финна-переводчика, изнемогали Женька со Шведовой, ведущие протоколы допросов. Еще хорошо, что бумаги было мало и ее требовалось экономить. Зато ночь, падла, темноты не приносила, не освобождала от необходимости выводить бесконечные мелкие каракули. Господи, а сколько труда занимало выяснение точной транскрипции финских имен…
У Торчка имелся котелок, и свежую воду дознавателям приносили регулярно, но жрать хотелось как из пушки. И от комаров можно было осатанеть. Обмахивали поочередно ветками. Попутный бурчал, что за такое «опахалывание» нормальный султан давно бы приказал кондиционерщиков шелковым шнурком удавить. Эх, из Средней и Центральной Азий надо было кадры набирать…
— Так-с, перерыв пять минут. Земляков может покемарить, а мы продолжим. Увы, нам с вами, товарищ Шведова, необходимо все до копеечки слышать, — майор отправился прогуляться в ельник.
— Зачастил, — без всякого уважения к начальству пробормотала Марина. — Почки пропил, вот и бегает.
— Как же, пропил. Он правильно пьет, по обязанности. Просто воздухом дышит, мозг отключает. Новые вопросы копит, — пробурчал измученный Женька.
— Копит он… — Старшина вытянулась на лапнике. — Небось сыроеги жрет в одну харю.
— Ему нужнее. Для работы мозга.
Вообще-то, отыскать грибы в округе было уже сложновато: Коваленко и Торчок поочередно окрестности прочесывали, да еще старлей двух финнов на подконвойные продзаготовки мобилизовал. Варево получалось сомнительное: без соли, да и всего по две ложки на рыло. Шоколадки поделили на всех — по дольке получилось. Но, как справедливо выразился Торчок: если не кормить, ошалеют и повзбунтуются. Из двенадцати пленных связаны были двое — как «склонные к резвым и необдуманным» поступкам. Остальных вязать было нечем, да и не готовы они были драпануть: двое раненых, остальные не оглохли — слышали, что фронт рядом, драпанешь, если сразу не догонят, то еще неизвестно, как там дальше выйдет. Майор был страшен, но понятно, что вешать на соснах, за ноги разрывать, вовсе не в его стиле. Да и пара охранников: огромный Коваленко и мелкий, зато выразительный ликом Захарович, внушала уважение. Торчок регулярно проводил среди военнопленных разъяснительные беседы на предмет кормовой бедности окружающей природы и удивительно неосмотрительного выступления Финляндии на стороне бесноватого Гитлера.
— Я все равно не понимаю, — сказала Шведова, глядя в серое небо. — Что ваш майор так из кожи лезет? Вы же нам параллельные. Ну, потомки или как вас там. Помогать всерьез не хотите.
— А как всерьез? — пробормотал Женька. — Передать вам пакет с пророческими документами? Так и так, фашист будет отступать там-то, а врезать ему нужно под Мерефой с дальнейшим поворотом 3-й Танковой армии на Бердичев. Угу, пять минут, полчаса, мы сущими Кутузовыми с Нахимовыми красоваться сможем. А когда немцы ответные меры предпримут? Оно может и к худшему повернуться. Ну, еще можно было бы танк вам перебросить. Один или даже два. В разобранном виде. На большее у нас энергетических и финансовых ресурсов никак не хватит. Танки у нас, конечно, совершеннее. Можно было бы по чертежам что-то подобное и здесь клепать. Чуть позже те технологии к немцам попадут. Ну, по танкам мы, наверное, выигрывать начнем, но не сварганят ли фрицы панцерфаусты и прочие базуки чуть раньше, чем здесь сварганили? Я, вообще-то, считай, рядовой и далеко не все понимаю, но дело тут тонкое, и прямой навал мало чем поможет. Ты уж поверь.
— Ладно, верю. Значит, поэтому вы здесь просто так шныряете, свои собственные дела делаете. Как интуристы… — Марина запнулась.
Да не все туристы домой возвращаются.
Женька помолчал и сказал:
— От передачи опережающих технологий пользы нет. Просчитывали у нас. Начинаются непредсказуемые прыжки развития, мы — это сделали, они другое. Добиться решительного перелома не получается. Они там, за границей, тоже не дураки и мобилизовываться умеют. И их больше. Сама понимаешь, сегодня Америка с Англией с нами, завтра сами по себе, послезавтра против нас с Германией и Италией дружат. Вот поэтому у нас решили, что самое верное — людские потери сократить.
Посмотрели в сторону песчаного холмика. Женька сознавал, что ерунду городит. Это когда статистику коррекции смотришь: ого, там тысяча живых, здесь пять тысяч… А если братские могилы видишь… Тогда одно понятно — однозначные гады вы там, в будущем.
— Понимаешь, у нас народу не хватает, — с тоской пробормотал Женька. — Голода нет, войны локальные, а население сокращается…
— Что, разучились?
— Очень остроумно. Не разучились, но многие считают, что живем плохо, что никак нельзя в такое время детей заводить. Они многое забыли, Марина. Бомбежек не видели, о карточках понятия не имеют, в армии мало кто служит, в боях вообще редкий человек бывал, да и тех не очень-то уважают. С мозгами у нас не все в порядке, понимаешь?
— Ну, вот в это поверить легко. Хотя майора вашего слабоумным не назовешь. И раз его ваше командование сюда сунуло, значит, те суки, что Сергея Вячеславовича сбили, и против нас, и против вас работают.
— Да, есть такое подозрение. Но это еще доказать нужно.
— Майор докажет.
Попутный работал. Но до неопровержимых доказательств ох как далеко было. Да, немцы с самолетами поработали. Вернее, немцы операцию планировали и были на главных ролях — оба летчика, летавших на ряженых ЛаГГах, по-фински не разговаривали, хотя и носили финскую форму. С координирующей группой «ряженых» было еще сложнее — их мало кто видел, прибыли в сопровождении капитана из штаба финских ВВС. Но кое-что Попутный нарыл. Из фото, тех самых, доставленных из Отдела блудным Земляковым, одну личность пленные опознали. Не слишком уверенно, но все же. Ниточка появилась, но потянуть за нее из карельского леса было весьма затруднительно…
— Уходить будете? — спросила Марина.
— Сама понимаешь, оттуда по архивам прочешем, так сказать, встречным курсом. И поднажать придется, по всему видно, трудности у нас там начинаются.
— Естественно, у вас трудности. Здесь-то что…
— Марин, вы свою, нет, все-таки эту, нашу, войну выиграли. А у нас еще все впереди.
— Тоже верно, — Шведова покусала губу и спросила. — А там, в архивах, обо мне есть? Доживу до победы или как?
— Я о тебе точно не читал, — честно сказал Женька. И не столь уж честно добавил: — Мы же здесь только встретились, кто ж знал-то… Да и изменится все. На личном уровне наша встреча, ого, какой результат может дать.
— Мне уже дала. И до встречи с вами, внучками болтливыми, — горько сказала старшина. — Какого черта вы мне все это нарассказывали? Майор ваш, сука такая… Вот что ты, Женька, все морщишься? Интеллигентные вы там, мля…
— Не зуди. Вот обязательно тебе надо матерно приложить. Все ты правильно говоришь. А морщусь я, потому что палец дергает. Загрязнил, видимо…
— Вот же потомки уродились. Чего молчишь, давай сюда…
