Я слышал проклятую собаку. Уэссекский волк или трэнтриджский терьер — не важно, это точно собака. Только псы сопят и брызгают слюной при виде еды.
Ужин — вот мы для него кто.
День ещё только начинался, и Трэнтридж остался всего в миле, но мы каким-то образом переместились в ночные джунгли, где на каждом шагу поджидали чудовища.
— Почему ты улыбаешься? — спросил Венн.
— Если сам не понимаешь, не смогу объяснить, — отозвался я.
Возможно, мне суждено погибнуть в Заповеднике. Подобная мысль бесила. Просто позор — как умудрился я настолько плохо подготовиться и угодить в ловушку! Зато в такие вот моменты оживает определённая часть моего мозга. Многие ставят это мне в упрёк, начиная с гневного сэра Огестеса и заканчивая расчётливым Мориарти. Ну что ж, кто-то предпочитает женщин, кто-то — опиумных демонов, кто-то — золото. Чёрт побери, некоторые даже коллекционируют марки или сходят с ума по сдобным булочкам. А мне всего дороже мгновения на грани жизни и смерти, когда зверь или человек стремится убить меня, а вместо этого я убиваю его. Всепоглощающие эмоции вскипают в крови, пульсируют в глазных яблоках и чреслах. Это и есть настоящий Моран Душегуб. Остальное — видимость. Приятная видимость, но не более. При первой встрече профессор угадал во мне пристрастие к опасности и страху. Я тогда ему не поверил, но, похоже, он с самого начала понимал меня гораздо лучше, чем я сам.
И снова тот запах. Едкое зловоние Заповедника. Так едва уловимо пахло от охряника и намного сильнее — от собаки.
Прямо на грудь Накжинского прыгнул красный демон. Мелькнули горящие глаза и похожие на кинжалы жёлтые клыки. Чудовище повалило Альбиноса в туман. Стрелять наугад не имело смысла. Наверное, Накжинский бросил револьверы и вцепился зверю в шею, пытаясь оторвать его от себя.
Послышались отвратительные польские ругательства. Первый раз на моей памяти Альбинос заговорил, а я-то считал его немым. Потом раздался булькающий звук, и поток сквернословия оборвался.
— Беги, Саул! — завопил я.
Повторять дважды не пришлось: Дерби метнулся к одной из своих барсучьих троп. Я навёл оружие, выискивая красное пятно в белом тумане. Когда пёс бросится следом за Саулом, как гончая за зайцем, мне, возможно, удастся его пристрелить.
Но на поляне ничто не двигалось.
Я повернулся к Венну. Пусть прикроет спину. Красный Шак может выскочить откуда угодно.
На лице охряника застыло выражение крайнего удивления: он что-то увидел у меня за спиной. В уши впился нечеловеческий скулящий стон. Я развернулся и вскинул револьвер. На голову мне опустилась деревянная палка.
Из тумана выступила человеческая фигура. Голова странным образом клонилась набок, лицо скрывала вуаль. Я успел разглядеть посох Венна в руке незнакомки и длинное чёрное платье.
Интересно, а привидение можно убить серебряной пулей?
Но выстрелить я не успел.
Призрак качнулся, и на меня обрушился ещё один удар. Из уха потекла горячая кровь, и я рухнул на землю. На этот раз без сознания.
XIII
Очнулся я на земляном полу в освещённой пламенем пещере. Было уже не холодно, а жарко, но одежда по-прежнему оставалась мокрой насквозь. Над ухом запеклась кровь, но кто-то перевязал рану. И наложил лубок на сломанные пальцы.
Превозмогая боль, я сел.
Венн, склонившись над костром, помешивал какое-то варево в котле. На красное лицо ложились отблески пламени — точь-в-точь опереточный демон. Пахло серой. На стенах я заметил картинки и рунические надписи. Изображённые длинными прямыми штрихами люди преследовали огромных остроухих собак с большой пастью.
— Где мы? — поинтересовался я.
Венн уже и так заметил моё пробуждение:
— В Логове Красного. Очень старое место. Пока это мой дом. А до меня тут жили другие, ещё тогда, в библейские времена.
Приятные новости.
— Возможно, я покажусь неблагодарным, но вопрос этот всё-таки задам: почему мы остались в живых?
— Дама Со Сломанной Шеей. Она отогнала Шака. И перевязала тебя.
А я уже приготовился к смерти от клыков той твари, что растерзала Накжинского. Ведь без сознания я не мог оказать никакого сопротивления.
— И где же эта призрачная благодетельница, эта потусторонняя Флоренс Найтингейл?
— Где-то в лесу. — Диггори ткнул пальцем в направлении выхода, который был скрыт свисающим до пола занавесом из переплетённых стеблей.
— Она что-нибудь рассказала?
— Я ничего не услышал. Привидения не очень-то разговорчивы.
Голова болела, и не только от удара: я оплошал с чёртовой дедукцией…
Приближался вечер. Карманные часы всё ещё были при мне, хотя оружие кто-то забрал.
Я так проголодался, что согласен был даже на Веннов суп.
Занавес зашуршал. Его откинула в сторону белая рука с длинными пальцами. В Логово Красного вошла Дама Со Сломанной Шеей…
Подол мокрого платья волочился по земле, вуаль с одной стороны свисала до талии, с другой же — задралась почти до самого уха. Видал я на своём веку повешенных — именно так у них и болтается голова.
Охряник оглянулся на гостью и снова занялся варевом.
Голова дамы качнулась из стороны в сторону — словно покойница пыталась водрузить её обратно на шею, как шар при игре в бильбоке. На мгновение ей это удалось, но потом голова снова свесилась, уже на другой бок. И опять. Кивок из стороны в сторону. Вуаль дёрнулась.
Мне же отлично знакомо это змеиное движение!
Вуаль приподнялась.
— Мориарти! — завопил я. — …… вы ……!
Профессор оскалился, зашипел и одарил меня ледяным взглядом.
— Я хотел сказать… чёрт подери, что всё это значит? — поспешно выпалил я (мало кому удаётся назвать его …… — …… и остаться после этого в живых). — Как? Почему? Что за?..
— Ваши вопросы вполне уместны, Моран. И вы получите на них ответ.
Мориарти расстегнул маленькие чёрные пуговицы и скинул платье. Под ним обнаружилась его обычная одежда.
Платье и вуаль были сшиты из блестящего непромокаемого материала. Весьма практично для призрака. В таком коконе мерзавцу сухо и уютно. А я вот чувствую себя как настоящее дерьмо. Мокрое дерьмо, на которое кто-то только что наступил.
— Вы ударили меня. Дважды!
— Моран, вы чуть не потратили зря серебряные пули.
Очень на него похоже: волнуется об издержках и совсем не думает об угрозе собственной жизни. Я бы уложил его, даже с левой руки.
— Наблюдая из укрытия, видишь гораздо больше. Вы, Моран, отвлекали всеобщее внимание, поэтому никому и в голову не пришло искать меня.
