— Хорошо, Эдвард, — послушно согласилась она.
Коулмэн подошел, обнял ее за плечи, наклонился и поцеловал в щеку. На этот раз она не сопротивлялась.
— Допей свое виски, и я налью тебе еще. Тебе бы следовало принять горячую ванну после того, как ты целый день провела на таком холоде. Давай-ка отдохни немного, а я зайду к тебе около восьми, и мы вместе подумаем, где бы нам поужинать. Да, мне бы хотелось посмотреть, что ты купила для Шарлотты, если, конечно, подарки не запечатаны.
— Нет, не запечатаны, — сказала Инес, поднимаясь.
Виски она больше пить не стала, а ушла к себе, чтобы последовать его совету и принять горячую ванну.
Глава 13
Все воскресенье Коулмэн провел в Кьодже и вернулся в Венецию только в одиннадцать вечера, не застав в номере Инес. Из отеля она не съехала, но и записки никакой не оставила. Но Коулмэн не переживал по этому поводу — он очень устал и к тому же ушиб колено, поскользнувшись, забираясь в рыбачью лодку. Колено ныло, и Коулмэн вовсе не собирался разыскивать Инес в «Монако» или даже внизу, в ресторане отеля. Он принял ванну и улегся в постель с лондонской «Обсервер», которую купил на Пьяццале Рома.
Около двенадцати зазвонил телефон.
— Алло, Эдвард? — послышался в трубке голос Инес. — Ты не спишь?
— Нет. Только лег. Ты где? У себя?
— М-м… Я сейчас к тебе зайду.
— Заходи. — Коулмэн положил трубку.
Инес вошла с улыбкой на лице, в своей коротенькой шубке и шляпке.
— Ну как? Хорошо провел день?
— Отлично. Только вот рыбы никакой не привез да колено ушиб.
Инес осмотрела колено, потом принесла из ванной полотенце, смоченное в холодной воде, и приложила к больному месту. Она рассказала, что в Санта-Мария делла Салюте будет празднование годовщины спасения Венеции от чумы, постигшей город в семнадцатом веке, в честь коего события и была построена церковь Санта-Мария делла Салюте. Коулмэн слушал, невозмутимо разглядывая свою волосатую ногу с мосластой коленкой, которая теперь еще и раздулась и которую Инес заботливо массировала своими нежными, ухоженными ручками. Колено просто гротескное, отметил про себя Коулмэн безо всякого удивления и совершенно забыв о боли, — словно вышло из-под руки Иеронима Босха.
— Ну а ты как провела день? Наверное, встречалась с этими занудами? — поинтересовался Коулмэн.
— Да. И с Антонио тоже. Он собирается уезжать. — Инес убрала полотенце и накрыла ногу простыней.
— И куда же он собирается уезжать?
— В Постиано. Завтра утром. Я заказала для него билеты на самолет до Неаполя.
«И наверняка дала денег на билет», — подумал Коулмэн. Впрочем, он был рад, что Инес взяла инициативу в свои руки и отвязалась наконец от Антонио. Он чувствовал, что она сделала это для него.
— Вы не поссорились?
— Нет. Но ты же знаешь, какой он любопытный. Мы встретились с ним в пять, он пробыл с нами до семи и еще хотел остаться с нами на ужин, а мне этого совсем не хотелось, потому что он все время задавал вопросы.
— О Рэе?
— Да. Даже Смит-Питерсы признали, что он вел себя несколько грубовато. И даже, я бы сказала, глупо. Мне кажется, он нервничал. А вот за Лору и Фрэнсиса можно не волноваться.
— То есть? — поинтересовался Коулмэн.
— Они не намерены сообщать, что об этом думают. А они думают, — Инес медленно повернулась к нему, — что ты столкнул Рэя за борт. — Она нервно рассмеялась. — Мне кажется, они и в полицию-то стесняются идти из-за своего плохого итальянского. Представляешь? Прожили здесь год и до сих пор могут только заказать чашку кофе.
Коулмэн промолчал. Он понимал, что такие люди, как Смит-Питерсы, будут держать язык за зубами, возможно, даже никому не расскажут об этом даже у себя во Флоренции. Коулмэну вспомнилась миссис Перри, но ему не хотелось упоминать ее имени вслух. Может, она уже уехала из Венеции?
— Значит, Антонио завтра утром отбывает?
— Да, дневным рейсом.
— А сегодня вы о чем говорили?
— Он все задавал вопросы. Где Рэй? Слышали ли мы о нем что-нибудь? Он даже как-то умудрился спросить, не считаем ли мы, что синьор Коулмэн «избавился» от него. Он говорил по-английски, обращаясь, в сущности, скорее к Фрэнсису и Лоре, чем ко мне, и хотел все представить как шутку. Но им было не смешно, да и мне тоже.
Коулмэна потянуло в сон. Если Антонио уедет в Рим или Постиано и будет там болтать языком, что это меняет? Очередная драматичная история, возможно не имеющая под собой оснований, рассказанная молодым итальянцем, к тому же не имеющим к ней никакого отношения. Гаррет действительно пропал, но это не означает, что другой американец, его тесть, убил его, — это скорее похоже на вымысел.
— Но Эдвард!… — Инес взяла его за руку.
Коулмэн разлепил отяжелевшие веки.
— Я не призналась перед Фрэнсисом и Лорой. Я не призналась бы ни перед кем. А Антонио сказала, что он, должно быть, сошел с ума, если говорит такие вещи. Так что тебе, Эдвард, теперь лучше всего держаться со Смит-Питерсами естественно. Пусть думают что хотят, доказательств-то все равно нет. Они могут что-то подозревать, но не могут знать наверняка.
— Спасибо тебе, любимая, только я надеюсь, что больше с ними не увижусь.
Инес быстро покачала головой:
— Если ты станешь избегать их, это будет выглядеть странно. Ты и сам это понимаешь, Эдвард.
И он это понимал.
— Знаешь, дорогая, я ужасно хочу спать.
— Да, я понимаю. Только дай я еще разок разотру тебе колено и уйду.
Она снова смочила полотенце, приложила его к ноге, укрыла Коулмэна простыней и одеялом, поцеловала на ночь и погасила свет.
Коулмэн уснул почти сразу же.
На следующий день погода пошла на улучшение. Снова светило солнце, и стало чуть ли не втрое теплее, но рестораны не спешили открывать на террасах кафе под открытым небом. Днем Коулмэн с Инес ходили вместе со Смит-Питерсами на концерт довольно посредственного струнного квартета, который проходил в студеном зале палаццо на одном из каналов. Потом все отправились пить кофе по-ирландски у «Флориана». Угощал Фрэнсис.
Коулмэна забавляло их поведение. Они держались, как никогда, любезно, изо всех сил стараясь выказать дружбу, понимание и солидарность. О Рэе не было сказано ни слова, но это умолчание делало их веселость еще более неестественной — это напоминало Коулмэну поведение некоторых белых, старающихся демонстративно изображать свои либеральные взгляды по отношению к неграм. Коулмэн чувствовал себя спокойно и уверенно. Теперь, когда Смит-Питерсы уверовали в то, что он убил Рэя, они казались ему менее скучными и занудливыми.
— Вы еще не решили, сколько здесь пробудете? — поинтересовался у Коулмэна Фрэнсис.
