– Да, – закивал Алексеев, старательно навешивая на красное
лицо выражение скорби. – Беда. Мы восстановили ситуацию, врачи и милиционеры с
нами согласны. Вероника сильно понервничала. Сначала не поняли, по какой
причине старуха вышла из себя, и здесь вы оказали нам огромную помощь. Бабушка
повздорила с Лизой. Обычное в общем-то дело, но у Вероники Григорьевны
гипертония, давление и скакнуло. Очевидно, ей стало плохо, захотелось глотнуть
свежего воздуха, бабуся приблизилась к окну и… потеряла сознание. Инсульт убил
ее мгновенно, на землю она падала уже мертвой. Ужасная случайность. Понимаете?
– Ага, – кивнула я. – А где Лиза, чего она так торопилась?
Володя улыбнулся.
– Ох уж эти девушки! Елизавета, разгоряченная ссорой, решила
слегка расслабиться и поехала в фитнес-клуб, поплавать в бассейне, попариться в
баньке. Там мы ее и нашли. Бедняжка так расстроилась, узнав о кончине Вероники
Григорьевны, так плакала, так убивалась, что пришлось ее госпитализировать.
Сейчас Лиза в клинике. Вы все тут испытали огромный стресс. Никита тоже увезен
в лечебницу, для него оказалось тяжелым испытанием услышать о смерти бабушки.
Ведь в семье это вторая смерть за последние дни. Да вы же все знаете…
– Понятно, – протянула я.
– Голубушка, – заулыбался Алексеев, – вот, держите.
В моей руке оказались купюры.
– Купите себе вкусного, – журчал Володя, – икорки, рыбки,
пирожных, стресс надо заедать. Мы уезжаем, тело Вероники отправлено в морг,
Никита и Лиза в клинике, о Настеньке тоже позаботимся. Вы ступайте к Раисе,
ясно?
– Ага.
Володя улыбнулся:
– Знаете, Милада очень любима народом.
– Я в курсе, читаю ее книги.
– Превосходно! Нравятся?
– Очень.
– Чудесно! Поймите, голубушка, не дай бог до «желтых» газет
дойдет информация о падении Ники из окна. Такой вой поднимут! Напридумывают,
наврут, взбудоражат людей. Миладе работать не дадут.
– А ее же дома нет, – ляпнула я.
Володя кивнул:
– Верно. Вам я открою тайну. Смолякова легла на операцию.
– Ой! Заболела!
Алексеев усмехнулся:
– Да нет. Подтяжку сделала, хочет моложе казаться.
Естественно, этот факт попытается скрыть любая женщина, поэтому Ми потихоньку
смылась в Швейцарию, но на днях уже вернется.
– Ага.
– Голубушка, надеюсь, вы не станете болтать лишнего? –
ласково предупредил Володя. – На все вопросы посторонних, подчеркиваю –
посторонних, людей следует отвечать: «Ничего не знаю».
– А так оно и есть, – затрясла я головой, – верно. Ниче не
видела и не слышала.
– Умница, – кивнул Алексеев, – кстати, думаю, вам, молодой женщине,
надо подумать о карьере. Вот что, дней через десять приходите ко мне в «Марко»,
возьмем вас уборщицей.
Я молчала, Алексеев прищурился.
– Думаете, чушь предлагаю? Ан нет, голубушка, в «Марко»
перед вами широкий путь. Сначала простая поломойка, затем бригадир, начальник
участка, заведующая хозяйственным отделом, вице-директор по коммунальным
услугам. Карьера! Ясно?
Я кивнула.
– Вот и чудесненько, – сверкал улыбкой Алексеев, лицо
мужчины приобрело нормальный цвет, а из глаз улетучилась настороженность, – в
«Марко» ценят трудолюбивых, умеющих держать язык за зубами сотрудников.
Раю я нашла на кухне.
– Вот ужас-то! – всплеснула руками домработница. – Инсульт.
Ой, жуть!
– Чего делать надо? – осведомилась я.
– Зайди в комнату к Нике, – нервно заговорила Рая, – и
прибери там. Полы помой тщательно, пыль вытри, а то народ демонстрацией ходил,
натоптали!
– Хорошо, – кивнула я.
– Сделаешь и домой пойдешь, – поеживаясь от озноба,
докончила Раиса.
Я поплелась в спальню Ники. Заходить в обитель внезапно
скончавшейся старухи совершенно не хотелось. К тому же у меня опять сильно
разболелся невесть где пораненный палец – нарыв делался все больше и больше, он
совершенно не собирался рассасываться.
Решив особо не утруждаться, я подняла на второй этаж ведро с
водой, швабру, открыла дверь и пригорюнилась. Если в ваш дом, не дай бог,
конечно, приходила милиция, то вы представляете, какой кавардак остается после
того, как парни в форме покидают помещение. В нашей действительности есть три
категории граждан, которые никогда не переобуваются, топают по блестящему
паркету и чистым коврам прямо в уличных ботинках: это милиция, врачи и
слесари-сантехники. Справедливости ради следует отметить, что последние – самые
противные, от ментов и докторов остается просто грязь, а за работниками вантуза
и разводного ключа тянутся цепью черные пятна то ли мазута, то ли машинного
масла, в общем, невесть какой, но липкой и совершенно несмываемой субстанции.
Вздыхая и охая, я навела порядок, а потом, преодолев
непонятно откуда взявшийся ужас, решила закрыть так и стоящее до сих пор
нараспашку окно.
Ощущая слабость в коленях, я приблизилась к тому месту, где,
по словам Алексеева, смерть настигла Нику. Подоконник на самом деле низковат,
архитектор, решив сделать окна огромными, пренебрег безопасностью – широкая
мраморная доска подоконника находилась на уровне моего пупка, даже чуть ниже, а
ведь я не обладаю высоким ростом, скорее могу считаться коротышкой. Из
подобного окошка очень легко сверзиться, чуть закружится голова – и ку-ку, как
говорится.
Рука взялась за красивую ручку цвета старой бронзы, я
потянула створку, потом попыталась захлопнуть ее, но что-то мешало. Пришлось
внимательно изучить тоненькие пазики, в которые должен был войти стеклопакет. У
нас дома похожая конструкция, и очень хорошо знаю: даже небольшой комочек
бумаги или спичка могут помешать закрыть окно.
На первый взгляд казалось, что никаких препятствий нет. Но
потом я приметила нечто непонятное, маленькое, светло-розовое. При помощи
взятого со стола ножа для бумаги мне удалось выковырнуть это нечто.
Через секунду, сообразив, какой предмет вижу перед собой, я
взвизгнула, потом быстро зажала рот рукой.
На подоконнике лежал ноготь, совершенно целый, миндалевидной
формы. Еще через секунду я поняла, что он не настоящий, а гелевый, соскочил с
пальца у того, кто зацепился им за раму.
