– Пусть! Это последний шанс! – заорала Сонина. – Он и так
умрет, а я хоть буду уверена, что сделала для сына все.
– Еще один нюанс, – замялась Нина Сергеевна.
– Говорите.
– Операция платная. Андрей Михайлович бескорыстный человек,
он не берет гонорар, – вздохнула супруга хирурга, – но лекарства, наркоз стоят
не копейки.
– У меня есть возможность достать любую сумму, – вскинулась
Катя, – без проблем.
– Ладно, – сдалась Нина Сергеевна, – вам надо побеседовать с
Андреем Михайловичем.
Ефимов соперировал сына соседки, вмешательство прошло
неудачно. Степан, правда, не умер сразу, впал в кому, но Нина Сергеевна
понимала: конец не за горами.
Вдруг, к огромному удивлению не только Ефимовой, но и самого
хирурга, парень очнулся и начал спешно поправляться.
– Надо же, – удивлялись сотрудники клиники, – первый раз с
подобной коллизией сталкиваемся!
Но, увы, чуда не случилось, Катя теперь живет с умственно
отсталым человеком. Правда, первое время Сонина бодрилась и восклицала:
– Ничего, даже хорошо, что так вышло! Степочка никогда не
притронется к шприцу. Я его реабилитирую, он снова станет адекватен.
Время шло, Степан не поправлялся, Катя начала пить. Нина
Сергеевна испытывает теперь чувство вины перед Сониной и приглядывает за
соседкой, когда та впадает в очередной запой. Медсестра забирает к себе Степу и
посылает к Сониной внуков, веля тем: «Уложите бедняжку в кровать».
– Мне Катя сказала, что ее сын почти потерял разум после
нападения грабителей, – сказала я после того, как Нина Сергеевна замолкла.
Ефимова склонила голову набок.
– Ясное дело, кому же охота правду о героине сообщать. В
нашем доме все уверены, что Степу избили, а мы с Андреем Михайловичем молчим.
Вы, наверное, та самая ее богатая подруга?
– Кто? – напряглась я.
Нина Сергеевна усмехнулась:
– Профессия медика располагает к наблюдательности. Вы одеты
в качественную одежду, в руках имеете сумочку, как у моей дочери. Я в курсе,
сколько Стелла выложила за торбочку. Еще у вас часы с брильянтами…
– Это стразы!
– Ну, ну, меня трудно ввести в заблуждение. Катя довольно
часто упоминала о своей знакомой, некоей супербогатой даме. Думаю, это вы.
Пришли проведать Сонину? Хотите совет?
Я кивнула, Нина Сергеевна аккуратно переставила на новое
место сахарницу.
– Извините, конечно, – наконец решилась она, – никогда не
вмешиваюсь в чужие отношения, но у меня такое ощущение, что я хорошо знакома с
вами. Катя говорила: «Имею знакомую, той везет так, словно золотую рыбку
поймала. Ни фига не делает, а деньги гребет. Лишь по тусовкам бегает и звездит,
ни дня по-человечески, от восьми до шести, не трудилась, а миллионы получила».
– Неправда! – возмутилась я, крайне обиженная за Ми.
– Вас вроде Мила зовут? – перебила Нина Сергеевна.
– Нет, Даша.
– Да? – засомневалась Нина Сергеевна. – Ну, может, я и
перепутала. Но только, дорогая, вы портите Катю! Не следует давать ей деньги.
Кате надо начать работать, прекратить бездельничать. А Степана можно отвозить
на время службы в специальный центр. Всем лучше будет – и ей, и ему, там с
подобными больными занимаются, есть методики. Если уж хотите помочь подруге, то
оплатите курс для Степана, а бесконтрольно совать Кате купюры пагубно, вы
провоцируете ее на выпивку. Имейте в виду: женский алкоголизм хуже мужского
поддается лечению. Даже если миллионы попали к вам случайно, нет нужды потакать
нехорошим наклонностям подруги, это ложно понятая доброта, такая забота уродует
ее. Ясно?
Я кивнула. Похоже, Нина Сергеевна не в курсе уз, связывающих
Смолякову и Катю. И дама никогда не видела Миладу.
– И еще одно, право, не знаю, следует ли вам говорить, –
замялась Ефимова.
– Внимательно слушаю, – кивнула я.
– Не хочется выглядеть сплетницей.
– Ерунда, продолжайте.
Нина Сергеевна снова стала двигать сахарницу, повисло
молчание, прерываемое лишь звуком телевизора – Степан упоенно смотрел мультики
в гостиной.
– Что ж, – решилась наконец медсестра, – вы, похоже,
симпатичный человек, хотя со слов Кати я составила о вас иное мнение.
Представляла надменной богачкой, которая в прихожей двумя пальцами протягивает
нищей подруге конверт. Все удивлялась: если дружите с Катей, отчего никогда не
приедете так просто, чайку попить, а?
Я молчала. Нина Сергеевна печально улыбнулась.
– Деньги портят человека, увы. Хорошо. Вернее, плохо! Право,
мне неудобно…
– Пожалуйста, без стеснения, сообщайте любую информацию.
Ефимова сложила руки на животе.
– Ладно. Некоторое время тому назад Катя стала говорить о
своей ненависти к вам. Она частенько восклицала: «Нашлась, добренькая, дала
бабок на операцию, а что получилось? Нечего было вмешиваться, Степа жил бы
нормальным».
– Ну и дела! – подскочила я. – Насколько понимаю, парню
грозила в ближайшее время смерть от героина.
– Верно, – кивнула Нина Сергеевна, – вы решили проявить
христианское милосердие, и теперь Степан такой, каков есть.
Я не нашла слов, а медсестра спокойно довершила:
– Катерина не понимает, что корень проблемы в мальчике, в
его характере, а может, в его генетике. Как все слабые духом люди, она ищет
виноватого в своих бедах. И нашла его – это вы. Пару недель назад мы
столкнулись у лифта, Катя еле-еле держалась на ногах, я помогла ей дойти до
двери и открыла замок.
…Войдя в свой коридор, она вдруг спросила:
– Считаете меня пьяницей?
– Отдыхай.
– Нет, ответьте!
– Ложись спать.
– А-а-а, – закричала Катя, – знаю, знаю, считаете! Только
учтите… Я ее уничтожу! Она будет знать, как чужих детей уродовать!
… – Вот бред! Логичнее было бы возненавидеть Андрея
Михайловича, – не выдержала я.
Нина Сергеевна кивнула.
– Вы реагируете, как нормальный человек, а у Кати началось
алкогольное слабоумие. И потом, по моему опыту, люди очень часто начинают
ненавидеть… своих благодетелей.
