Степан рос чудесным парнишкой, отлично учился, но потом
случилась беда. Он шел вечером домой, к юноше пристали хулиганы, потребовали
кошелек. Парень безропотно отдал портмоне, тогда подонки велели снять часы, но
их Степану подарила мама. Сонин отказался расстегнуть браслет, и грабители
ударили его кирпичом по голове. Несколько недель юноша пролежал в коме, а
потом, к огромной радости мамы, очнулся.
– Это только в кино, – горько рассказывала Катя, – больной,
чуть не десять лет живший на аппаратах, открывает глаза, садится и радостно
кричит: «Здравствуйте». А потом, бойко вскакивая на ноги, начинает выплясывать
посередине палаты. На самом деле ситуация не столь идиллична, вы получаете
почти младенца, которого следует заново учить всему: сидеть, ходить, говорить,
пользоваться туалетом. Процесс реабилитации может растянуться на годы. Мне
сначала показалось: Степа быстро приходит в норму. Вместе с ним в палате
находились такие беспросветные больные, которые только глазами хлопали, а он
ушел из больницы на своих двоих. Но потом… достиг в развитии уровня восьмилетки
и замер! Никаких подвижек, хотя, поверьте, все силы и средства я вложила в
сына. Вот он тут про деньги говорил, помните?
Я кивнула, Катя спокойно налила мне чай.
– Знаете, почему Ми каждый месяц нам «пенсию» присылает?
– Нет, – осторожно ответила я.
– Степу одного надолго не оставить, – грустно ответила
Сонина, – бог знает что учудить может. Вот дверь вам открыл, хотя вроде помнит,
что чужих впускать нельзя. Я его больше чем на час оставить боюсь. Вдруг уйдет
погулять?
– Заприте снаружи.
– А если пожар? Не сумеет выскочить.
– Верно, – кивнула я, – очень вам сочувствую.
– Спасибо, – улыбнулась Катя, – только, пока на собственной
шкуре не испытаешь такое, не поймешь. Знаете, в нашем подъезде Рита живет с
девочкой-дауненком. Мне Ритку всегда жалко было, но лишь после того, как со
Степой несчастье случилось, прочувствовала ситуацию. Даже врагу такого не
пожелаешь! Спасибо Миладе, которая денег дает, иначе б с голоду померли. Я
пытаюсь, конечно, дома работать, но особо разбогатеть не получится. В нашей
стране шикуют лишь воры и сволочи. Давайте конверт, спасибо, что привезли. Кстати,
где Ми? Она не отвечает по телефону, ее мобильный заблокирован.
Я кашлянула.
– Извините, произошло недоразумение. Степан неправильно
понял мои слова, я не от Смоляковой.
Катя удивленно распахнула глаза.
– Кто вы? И зачем пришли?
– Я ведь уже представлялась: Дарья Васильева, частный
детектив.
– Так вы и правда сыщик?
– Ну да. Меня наняла Настя.
– Дочь Ми?
– Верно.
– И зачем?
– Чтобы отыскать Миладу.
Катя хмыкнула:
– Оригинальная забава. Похоже, девчонке нечем заняться. Да
оно и понятно, целыми днями балбесничает, вот и мается от тоски.
– Настя учится в школе на одни пятерки! – возмутилась я.
– В ее колледже и шестерки поставят, коли родители богатые и
деньги в школу вкладывают, – вырвалось у Сониной злобное. – Вот так и
получается: одна подруга в нищете загибается, другая не сообразит, куда золото
девать.
Глава 22
Выплюнув последнюю фразу, Сонина спохватилась, что выпала из
образа милой, несчастной дамы, и, широко улыбнувшись, мягко сказала:
– Понимаю, мои слова звучат странно, но у меня к Насте
особый счет. До того, как Степа заболел, мы с Ми надеялись на свадьбу наших
детей. Изумительная пара, жених с невестой буквально с пеленок дружат. Настя
ходила со Степочкой в кино, мы с Ми на многое закрывали глаза: если детки
решили отправиться вдвоем на отдых, то и хорошо.
– Но Степа старше девочки, – попыталась я навести порядок в
датах, – вы сказали, что вот уже несколько лет, как он превратился в ребенка.
Когда же они вознамерились совместно провести каникулы?
– Четыре года назад, – не подумавши, брякнула Катерина.
– Но, простите, девочке в то время едва исполнилось десять!
И Ми согласилась отправить ее со Степой?
Сонина вытаращила глаза.
– Вы о чем подумали? – воскликнула она. – Право, редкая
испорченность! Степочка вел себя по отношению к Насте, как старший брат!
«Тогда при чем тут разговоры о свадьбе?» – хотела спросить
я, но промолчала.
– Он очень заботился о Насте, – размахивала руками Катя, – а
девчонка спокойно принимала знаки внимания. Маленькая, маленькая, а стервочка.
После того как со Степой случилось несчастье, она ни разу нам не позвонила.
Более того, врач рекомендовал почаще выводить юношу в свет, и я привезла его в
гости к Ми. Настя вышла в столовую, увидела, как Степа ест торт – а он пока еще
плохо ведет себя за столом, – скривилась вся и убежала. Но ведь понятно,
человек болен, его надо поддержать. Нет, не захотела, не проявила ни чуткости,
ни благородства, ни широты души. Отвернулась от друга, попавшего в беду. А
сейчас новую забаву нашла: поиск матери! Просто цирк!
В голосе Кати звучало неподдельное презрение, в нем не
слышалось тревоги или недоумения, и я быстро спросила:
– Вы, похоже, ничего не знаете об исчезновении Ми?
Сонина вздрогнула.
– О чем вы говорите?
– «Желтые» газеты уже несколько дней кричат о пропаже
писательницы Милады Смоляковой.
Катя прижала руки к груди.
– Я не читаю прессу, – растерянно произнесла она, – некогда,
и денег лишних не имеется. А телевизор у нас один, он у Степы в комнате, подсоединен
к «тарелке», лишь мультики показывает. Сыну нельзя волноваться и видеть ужасы,
типа наших новостей. Это что, правда? Ми пропала?
– Да, – кивнула я. – Только информация о побеге тщательно
скрывается. Давайте объясню суть дела…
Сонина выслушала рассказ молча. Мне показалось, что она даже
не шелохнулась, сидела прямая, с напряженной, будто накрахмаленной, спиной.
