– Конечно.
– Может, в курсе, где она работает?
– Рядом тут, за углом, парикмахерская. Вернее, теперь она
называется салоном красоты, но лучше от этого не стала, – язвительно сообщила
брюнетка. – Галя маникюр делает, только не знаю, насколько хорошо, я ее
услугами не пользуюсь.
– Спасибо! – крикнула я и бросилась к лифту.
– Она на службе, будет после полуночи, – донеслось из-за
плотно закрытой створки. Баба Нюра привычно отреагировала на шум за дверью.
Парикмахерская на самом деле оказалась совсем рядом,
буквально в двух шагах. Я вошла внутрь довольно просторного помещения,
отметила, что посетителей тут не наблюдается, и спросила у тоскующей за столом
рецепшен женщины:
– Можно Галю?
– Маникюршу?
– Да.
– Галка! – взвизгнула администратор. – Подь сюда, клиентка
ждет!
Прикрывавшая одну из арок занавеска зашевелилась, и передо
мной появилась маленькая худенькая тетечка неопределенного возраста. Шла она
как-то странно, боком, чуть волоча одну ногу. На серо-бледном личике Гали
застыло выражение легкого испуга, на губах играла заискивающая улыбка. Так
выглядит наша Жюли, когда написает на пол у камина. Впрочем, нет, терьериха
твердо стоит на лапах, а Галю слегка шатало. Через секунду я поняла почему – на
ступнях у бедняжки «красовались» уродливые ортопедические туфли, подобные наше
государство раз в несколько лет выдает бесплатно неимущим инвалидам, полагая,
что обиженный господом человек должен кланяться и благодарить, обретя
чемоданообразные ботинки.
– Здравствуйте, – тихо произнесла Галя, – что хотите?
Маникюр? Педикюр?
Я моментально оценила обстановку: если сейчас попрошу
заняться руками, мастер усадит меня вон за тот столик, и процедура будет
проходить под неусыпным наблюдением администраторши. О каком откровенном
разговоре может идти в подобном случае речь? А ноги приводят в порядок в
небольшом, хорошо закрытом от посторонних глаз кабинете.
– Педикюр, – улыбнулась я, – а потом, если успеем, еще и о
руках позаботимся.
– Пройдемте, – вежливо кивнула Галя, – туда.
Радуясь собственной предусмотрительности, я вошла в тесное,
едва ли пятиметровое пространство и, наблюдая, как Галя наполняет ванночку
водой, сказала:
– Вам привет от Милады Смоляковой. Только не делайте вид,
что не знакомы с писательницей, знаю, вы долгое время работали у нее.
Вопреки ожиданию Галя не испугалась, не вздрогнула, не
выронила баночку с жидким мылом. Она просто кивнула и задала вопрос:
– Вы журналистка?
– Нет, что вы! А почему интересуетесь?
– Просто хочу предупредить: ничего о Смоляковой рассказывать
не стану, даже не начинайте спрашивать. И деньги не предлагайте, не возьму.
– Она пропала, – перебила я маникюрщицу.
Галя села на табуретку.
– Как?
– Вошла в торговую галерею «Ка» и не вернулась. Вы что,
газет не читаете? – удивилась я. – «Желтая» пресса уже неделю волком воет.
– Я газет не читаю, – слегка растерянно ответила Галя. Потом
она замолчала, нахмурилась, еще больше побледнела и протянула: – Похоже, вам
совсем недавно педикюр делали.
– Да, – улыбнулась я, – неделю назад.
– В хорошем месте, – продолжала Галя, – все чисто
обработано.
– Верно, хожу в салон на Тверской, там есть Ира Ершова, –
принялась я спокойно болтать, надеясь, что Галя, увидав полное отсутствие
агрессивности с моей стороны, слегка успокоится, – очень хороший мастер,
внимательный, милая девушка, с золотыми руками. Только к ней загодя
записываться надо, все хотят к Ершовой попасть. Правда, у них еще есть Маша
Назарова, вот и бегаю то к одной, то к другой.
Но моя бездумная болтовня неожиданно испугала Галю.
– А ко мне зачем?
– Давайте поговорим.
– О чем?
– О Смоляковой.
– Нет!!! Сказала же: несмотря на то как со мной поступили,
никаких интервью!
– А как с вами поступили? – насторожилась я.
– Неважно! Плохо! Еле в себя пришла!
– Значит, беседовать не желаете?
– Нет.
– Может, выслушаете меня?
– Ну… ладно, – кивнула Галя, – говорите. Только недолго.
Вдруг настоящий клиент придет, а ему откажут, и я потеряю заработок.
– Я оплачу педикюр.
Галя повеселела.
– Хорошо, – кивнула она, – тогда, значит, я ваша на полтора
часа. Хотите, ногти лаком перекрою?
– Давайте, – согласилась я.
Рассказ мой длился минут пятнадцать. Все это время Галя
сидела, разинув рот и забыв взять в руки кисточку.
– Вот дела… – вымолвила она наконец. – Мне Ми было жалко.
Пашет на всех, а никакой благодарности. Там одна Настя нормальная, об остальных
помолчу. О бабках нечего хорошего сказать, о Никите с Наташей распространяться
права не имею.
– У Кита теперь другая жена, Лиза.
– Неужели Ната его выпустила? – удивилась Галя.
– Что же странного? Она застала мужа с любовницей и не
стерпела.
Галя вздохнула. И вдруг начала рассказывать…
– Я у Милады не один год проработала. Наняли меня, когда у
нее первые книжки пошли, раньше-то она сама управлялась: и стирала, и готовила,
и убирала за всеми. А потом с деньгами полегче стало, вот я и появилась. Уж на
что я к колготне привычная, а и то уставала сначала: столько работы, и все там
капризные. Никита по три рубашки за день в короб кидает, бабки свежее
постельное белье каждый день требуют, если суп два дня постоял, есть не станут.
Фаине протертое надо, Нике с фрикадельками. Каждый раз по три кастрюли варить
приходилось. А уж когда дом строить начали… Всего не пересказать. Другая бы
хозяйка кулаком по столу хрястнула да прикрикнула на домочадцев:
«Молчать! Кормлю, пою вас, так сидите тихо и улыбайтесь. А
не нравится – катитесь вон».
Только Милада все терпела. Мне порой ее встряхнуть хотелось
да сказать: «Гляньте вокруг: сами не спите, не отдыхаете, здоровье гробите, а
ради кого? Одни морды кругом недовольные».
