Наивная Смолякова, считавшая, что дружба – понятие
круглосуточное, моментально бросалась грудью на амбразуру, а Лена страшно
злилась. Она-то понимала, что Катерина ни в грош не ставит Миладу, специально
свела с ней дружбу, в надежде, что отец Ми станет помогать знакомой дочери. На
первых курсах института Сонина проводила у Смоляковой и день и ночь, считалась
в ее доме своим человеком, но после кончины Олега Сергеевича перестала там
появляться, заглядывала лишь по мере своей необходимости.
Одним словом, если Милада отправила Настю к Кате, а Сонина
взяла девочку, значит, дела совсем плохи.
Бросив неразобранные чемоданы, Лена кинулась в клинику,
отыскала нужную палату, распахнула дверь и замерла на пороге.
Тяжелый запах муниципальной больницы ударил в нос. На улице
стояла дикая жара, и в небольшой комнатке, набитой кроватями, было совершенно
нечем дышать. Кондиционера тут, конечно же, не имелось, зато наличествовал
туалет с дверью нараспашку. Рыбкина невольно пожалела бестелесную старушку, чья
койка находилась в непосредственной к ней близости. Похоже, бабусе очень плохо,
мало того, что лежит, вся утыканная иголками капельниц, так еще и носом к
санузлу.
– Вам кого? – спросила женщина, сидевшая у окна.
– Наверное, в справочной ошиблись, – вежливо ответила
Рыбкина, – ищу свою подругу, Миладу Смолякову.
– Ленуся, – прошептала та самая бестелесная старушка, – ты
меня не узнала?
Лена бросилась к постели.
– Ми, что с тобой?
– Никто не понимает, – прошептала Смолякова. – Вроде
здорова, а ходить не могу, ноги парализовало. Конец мне, похоже, пришел.
– Ты поправишься! Ты обязана! У тебя дети! – заорала Лена. А
потом засуетилась, кинулась к главврачу.
Уже к вечеру Ми перевели в отдельную палату и приставили к
ней хорошего доктора. Настю Лена забрала к себе. Катя Сонина с радостью отдала
девочку, не преминув заметить:
– Мне Миладка двести баксов за присмотр обещала.
Рыбкина расплатилась по счету, решив более не иметь с Катькой
никаких дел.
В конце концов, после полного обследования Ми выяснилось,
что ее паралич носит истерический характер.
– Ей надо почувствовать вкус к жизни, – объяснил доктор
Лене, – тогда встанет. Есть у нее хобби? Интересы? Что она любит?
Рыбкина призадумалась и притащила Ми пачку бумаги, большую
книгу и ручку.
– Вот, – велела она подруге, – пиши роман. Положи листок на
книгу, она будет вместо стола.
– Роман? Какой роман? – растерялась Милада. – Я не умею!
Меня не учили на писательницу, я всего лишь журналистка.
– Пушкин, Лермонтов, Толстой и Достоевский тоже Литературный
институт не заканчивали и на писателя не учились. Ничего хитрого нет, начинай,
придумай историю. У тебя талант, я знаю, – упорствовала Лена.
– Думаешь? – недоверчиво спросила Ми.
– Конечно, – уверенно заявила Лена, готовая на все, лишь бы
отвлечь подругу от мыслей о дышащей в затылок смерти. – Ты всегда говорила:
хочу написать роман, да времени нет.
– Я произносила подобное?
– Очень часто.
– Да?!
– Да, да, да! – твердила Лена. – Только попробуй, а потом
само покатит.
– Ладно, – пожала плечами Ми.
Из клиники Милада вышла на своих ногах, имея при себе пять
готовых рукописей. Видя, что подруга увлеклась, Лена велела той идти в «Марко».
Смолякова неожиданно, безо всякого сопротивления, послушалась.
Рыбкина вытащила сигареты.
– Не возражаете, если я закурю?
– Сама балуюсь, – кивнула я.
Лена чиркнула зажигалкой и продолжила:
– …Ми всегда ощущала себя неудачницей, ей это внушали с
детства, поэтому, когда в издательстве сказали: «Вы перспективный автор», она
кинулась оправдывать это мнение. Пишет, как автомат, страшно старается, боится
показаться неблагодарной, подвести людей, поверивших в нее. Для Ми главное,
чтобы ее считали хорошей, она вроде собачки, которая служит хозяину за грошовую
карамельку. Похвалишь ее – мигом принимается работать с утроенной силой.
Поругаешь – складывает крылья и падает. Мне кажется, что сейчас Ми стала похожа
на своего отца, он ведь был прямо-таки танк, сумевший преодолеть то ли пять, то
ли шесть инсультов, человек, многократно начинавший карьеру с нуля. Ми
невероятно работоспособна и дисциплинированна, но обладает жутким комплексом
неполноценности. Даже сейчас, в статусе звезды, она постоянно сомневается в
себе и ни за что не посмеет поспорить с редактором. Все слова, исходящие из уст
сотрудников «Марко», она воспринимает как приказ и мигом берет под козырек.
Мол, йес, сэр, я готова!
Как только к Ми пришли известность и деньги, на ее горизонте
появилась Марфа, не вспоминавшая о дочери много лет, и теперь Милада содержит
мать. Кстати, кормить оказалось нужно еще и мать первого мужа, Фаину. Бабка
сообщила, что у нее в квартире случился пожар – ну, типа, погорелица она,
пустите, Христа ради, – и въехала в квартирку Ми, да так и осталась. Там же
обитала Ника – Леонид развелся с Ми, осел в Штатах, женился на американке, а новая
невестка не пожелала приноравливаться к капризной свекрови. Ми ухитрилась
набрать денег, поменять свою двушку на трешку, потом она выплачивала долги. Но
сейчас материальные проблемы решены, Ми содержит всех: бабок, мать, детей,
бывшую невестку…
Итак, рассказ Рыбкиной подошел к нашим дням. И я
поинтересовалась:
– Но первая супруга Кита, Наташа, трудолюбивая девочка,
кажется?
Лена кивнула:
– Ага. Верно. Натка единственная, кто ходит на службу.
Только у нее мать была алкоголичкой, а отец вроде моряк, только Наташа, похоже,
ни разу в жизни его не видела. Ми девушке квартиру купила, машину и денег ей
дает, тайком от всех.
– Почему?
Рыбкина с силой раздавила в пепельнице окурок.
– Ей перед Натой неудобно.
– За что?
– За Никиту. Он жене изменил.
– При чем тут Ми? – не сдержала я вновь своего удивления по
этому поводу. – Не она ведь женилась на Наташе!
Лена скривилась.
