Я, еще не вынырнув из раздумий, схватила лежащую на
журнальном столике трубку телефона и машинально сказала в нее:
– Алло.
– Ты меня узнаешь? – прозвучало в ответ.
– Нет, – отозвалась я и тут же осеклась. Ой, я ж не дома!
Зачем цапнула телефон?
– Настюша, – тихо продолжила незнакомка, – понимаю, что ты
сейчас удивлена и, наверное, пожелаешь задать мне кучу вопросов, но лучше
будет, если сначала ответишь на мой: с мамой все в порядке? Она дома? Газеты
пишут какой-то ужас. Почему молчишь? Не узнаешь? Это Лена Рыбкина.
Я моментально поняла, что произошло. На свою беду, я обладаю
совершенно детским голосочком. Люди, плохо знакомые с Дашей Васильевой,
позвонив к нам домой, часто говорят: «Девочка, позови маму». С одной стороны,
смешно, с другой – это мешает жить, потому что если мне требуется позвонить в
магазин или вдруг приходит в голову идея заказать билеты в кино по телефону, то
я обычно слышу в ответ вежливую фразу: «Будет лучше, если с нами свяжется
кто-то из взрослых членов семьи». Но сейчас тембр моего голоса сыграл мне на
руку: некогда лучшая подруга Милады приняла меня за Настю.
– Э… – протянула я, – говорить неудобно.
– Понимаю! – нервно воскликнула Лена.
– Лучше встретиться на нейтральной территории.
– Где?
– Ну… не знаю, придумайте сами.
– Приезжай ко мне.
– Куда?
– Ты что, адрес забыла? – изумилась Лена. – Мы, конечно,
давно не встречались, но все же странно.
– Великолепно помню, – стала я изворачиваться ужом, – просто
подумала, вдруг вы на даче.
– У меня ее нет! – еще больше удивилась Лена. – Настя, что с
тобой?
– Так могли купить или снять.
– Не купила и не сняла, живу все в той же квартире. Одна
незадача: сейчас сижу на работе, вернусь лишь около восьми. Тебе, наверное,
поздно.
– Нет, в самый раз.
– А как потом в поселок вернешься?
– Толик отвезет.
– Действительно, – бормотнула Лена. – Значит, жду.
Я положила трубку на столик, потом огляделась, вытащила свой
мобильный и набрала номер Насти.
– Алло, – пробился сквозь странное гудение голосок девочки.
– Это Даша, ты где?
– В парикмахерской.
– Знаешь адрес Рыбкиной?
– Конечно.
– Сделай одолжение, скажи его.
– Кутузовский проспект, – охотно сообщила Настя, – дом стоит
углом, вход со двора, вот только номер квартиры не помню, но ее легко найти.
Последний подъезд, самый верхний этаж, дверь слева от лифта, она обита
ярко-красной кожей.
– Опять балбесничаешь? – укорила меня Раиса, неожиданно
входя в холл.
– Уже все закончила, – бойко отрапортовала я, пряча сотовый.
– Ну ладно, – смилостивилась домработница. – Ступай домой,
но завтра ровно в девять чтобы стояла под дверью.
Я закивала и убежала переодеваться.
В Ложкине меня встретила радостно вертящая хвостами собачья
стая.
– Погодите, ребята, – пробормотала я, снимая уродскую обувь,
– целоваться начнем попозже. Просто сил никаких нет. Вроде ерундовое дело
тряпкой по паркету возить, а устала, будто ездовая лайка.
Быстро приняв душ, я побежала на кухню, чтобы попить кофе, и
увидела шмурыгающую носом Ирку, мрачно чистящую крохотный клубень молодой
картошки.
– Простудилась? – поинтересовалась я, насыпая в кофемолку
глянцево-коричневые зерна.
– Не, – коротко ответила Ирка.
– Что случилось?
– Ерунда.
– А все же?
– Иван! – сердито воскликнула Ирка. – Вот долдон, взялся на
мою голову! Болван непонятливый.
Продолжая шмыгать носом, Ирка принялась вываливать обиды. Я
молча слушала ее, глядя, как из кофеварки в чашку тонкой струйкой течет
ароматная жидкость.
Глава 12
В нашем доме давно работают три человека: домработница Ира,
кухарка Катерина и садовник Иван. Обе женщины не замужем, Ваня не женат.
Присутствие холостого мужчины среди двух «неокольцованных» особ может привести
к определенным трениям и даже серьезным скандалам. Но Катерина недолюбливает
лиц противоположного пола, уж не знаю, кто из мужчин и чем так сильно обидел
ее, только кухарка весьма довольна своим статусом свободной женщины и никаких
поползновений в сторону Ивана не делает. Более того, недалекий, не слишком
аккуратный Ваня раздражает ее, кухарка не упускает случая сделать садовнику
замечание и сладострастно стучит на него хозяевам. Делает она это филигранно.
Скажем, посмотрит в окно и произнесет с чувством:
– Эх, Дарь Иванна, ваши любимые флоксы завяли. Видать,
Ванька после пива обалдел и не полил кусты. С другой стороны, из чего поливать,
если он третьего дня газонокосилкой шланг перерубил, пока она не сгорела?
Сколько раз говорено было: не катай ее по мокрой траве, замкнет, ан нет, попер
танком. Дождался, пока травища в метр вымахала, и вперед. Ну, не беда, насадит
на будущий год новые флоксы. Жаль, конечно, что нонешним летом на цветочки не
полюбуетесь, очень голо теперь дорожка выглядит, особенно после того как Ванька
еще сапогами по дурости ромашки помял. Впрочем, он их терпеть не мог, те
ромашки…
Вон сколько информации разом! И пиво пил, а потом почти
пьяным работать стал, и шланг испортил, и траву запустил да косилку сжег, и
ромашки специально потоптал. С одной стороны, целиком и полностью сдала Ивана,
а с другой – вроде как не жаловалась, не обзывала, не злилась, не кричала,
случайно произнесла. Более того, если я призову Ивана к ответу и сурово спрошу
у того, зачем он по мокрой траве газонокосилку катал, зная, что это опасно,
Катерина потом нальет садовнику чашечку кофе и запричитает:
– Беспамятный ты, Ваня, за то и получил. В следующий раз,
коли соберешься чем заняться, со мной посоветуйся.
