Докончив «выступление», Ника выплыла из помещения, и я
осталась посередине просторной спальни, заваленной хламом. Да протереть все
находящиеся здесь предметы практически невозможно! Одних только настольных ламп
тут штук двенадцать, и все они с матерчатыми абажурами! Пригорюнившись, я
решила начать с подоконника, на котором толпилась армия фарфоровых балерин. Пока
руки пытались выковырять из их многослойных юбок куски уже окаменевшей пыли, в
голове вальсом кружились мысли.
Право, Ника нелогична. По ее словам, Ми пишет гадкие
книжонки, а началось все с идеи, украденной у Ники, у которой в голове родился
гениальный сюжет. Но, значит, хоть одно произведение Смоляковой потрясающее –
то самое, спертое у Ники. Дама же уверяла, будто старт Ми начался с совершенно
непотребной рукописи, написанной отвратительным языком… Тогда почему
издательство решило опубликовать слабое, «китайцем состряпанное» произведение,
а?
Есть некая нелогичность и в сетованиях Ники по поводу денег.
Ладно, пусть бабуся вместе со своим гениальным и великим сыночком-мессией
содержит Ми. Но тогда отчего она так злопыхательствовала по поводу писательниц,
получающих большие деньги за дрянь? Ох, похоже, милая дама терпеть не может
бывшую невестку и просто отчаянно завидует ей.
– Ты чего тут делаешь? – громко прозвучало за спиной.
Я, погруженная в раздумья, вздрогнула, обернулась и уронила
статуэтку. Послышалось тихое «дзынь», у фигурки отлетела голова.
– Ой! – не на шутку испугалась я. – Что ж теперь будет? Раечка,
меня выгонят?
– Наплюй! – быстро сказала домработница, входя в комнату. –
Главное – никто, кроме меня, не видел. Давай живенько все соберем и в помойку
выкинем. Ну, чего стоишь?
Рая опустилась на корточки.
– Ника меня уволит, – прошептала я.
– Кто? Вероника? Цирк прямо! Забудь!
– Увидит, что безделушки нет, и обозлится.
– Знала б ты, сколько я у нее добра побила… – улыбнулась
Рая. – И не перечесть! Сама-то она ничего не помнит, расставь их пошире и
выбрось из головы.
– Очень нехорошо так работу начинать, – тоненько запричитала
я, – у хозяйки набезобразничать…
Рая перестала собирать останки несчастной балерины.
– У кого? – широко распахнула она свои необычные глаза.
– Так Ника сказала мне, что тут все ее!
Раиса улыбнулась.
– Она брешет. Знаешь, кто такая Ника?
– Ну… владелица дома.
Рая оглянулась на дверь и, понизив голос, сообщила:
– Она прихлебалка, одну лишь пенсию имеет. Уж я-то точно
знаю, потому что раз в месяц ей из города деньги привожу. Ника – бывшая
свекровь Милады, бабушка Насти. Вот уж кому не повезло, так это девчонке –
такую жабу в родственницах иметь! Не обращай внимания на старухины выступления,
над ней тут потешаются. Она тебе небось еще и про великую книгу пела?
– Да, – кивнула я, – запретила вон ту тетрадь трогать.
Рая прищурилась, потом встала, отряхнула юбку, приблизилась
к столу и схватила толстый ежедневник.
– Ой, ой, – запричитала я, – положи, нас уволят!
– Не боись, – улыбнулась домработница. – Я тоже попервости
думала, что там нечто этакое написано. Любопытство разобрало, ну и сунула нос.
Во, слушай! «Двадцатое мая. Утром желудок работал нормально. Днем не захотела
обедать, вечером съела запеканку с мясом. Двадцать второе мая. Утром проблема с
желудком, приняла двадцать капель слабительного. Днем кишечник очистился,
вечером ужинала свининой с черносливом. Двадцать третье мая. Утром кишечник не
освободился, выпила таблетку. Днем ругала Настю – она посмела при мне хвалить
Миладу. Вечером съела шоколадный торт». Ну, как? Здорово? И так – на всех
страницах. Главная тема: сходила она в туалет или нет. А еще вот, смотри, какая
у нее тут славная вещь: список обид.
– Что? – не поняла я.
Рая тяжело вздохнула.
– Ника – настоящая хитрованка. Когда все вместе находятся,
она пушистым одуванчиком прикидывается, а потом начинает с каждым по
отдельности беседовать и грязь на Ми лить. Схватит тебя за подол и гундит:
«Здесь все мое, вот будешь хорошо ко мне относиться, упомяну в завещании. Но
имей в виду: проявишь непочтение – внесу в список обид». Вот он, полюбуйся!
Я взяла тетрадь.
– Тут много страниц, – пояснила Рая, – и все о претензиях.
Последние записи глянь.
Мои глаза разом охватили указанный текст.
«452. Никита не поздоровался утром.
453. Милада привезла вишневый торт, хотя ей давно известно,
что я ем лишь клубничный.
454. Лиза взяла мой журнал.
455. Настя съела последнюю конфету из вазы, забыв предложить
ее мне.
456. Бетти пописала у дверей моей спальни. Нарочно. Ее
подучила Настя. Отвратительная девочка, ее следует выпороть».
– Может, у нее с головой беда? – осторожно предположила я. –
С пожилыми людьми такое случается. Ну, как можно всерьез предположить, что
собачка нарочно напрудила лужу? Ей-богу, смешно!
Рая стала осторожно передвигать уцелевший «кордебалет» на
подоконнике.
– Знаешь, чего я тебе скажу, – в конце концов заявила она, –
человек на лакированную шкатулку похож: с внешней стороны красиво блестит, а
изнутри либо доски, либо картонка, либо еще чего малоприглядное. Притворяется
всю жизнь, а к пенсии лак-то пообтреплется и нутро вылезет, тут-то и понятно
делается, кто есть кто. У кого драгоценная древесина покажется, а у кого бумага
плесневелая. Ясно?
Я не успела ответить, потому что снизу понесся крик:
– Господи! Зовите врача!
– Ерунда, это от перемены погоды!
– Живей, живей!
Мы с Раей, не сговариваясь, кинулись к двери.
Глава 7
Раиса бежала первой, я следовала за ней. В этом порядке мы и
влетели в просторную комнату, явно столовую, потому что посередине ее
громоздился длинный стол, заставленный чашками и тарелками.
– Райка, немедленно звони Андрею Викентьевичу! – велел худой
темноволосый молодой мужчина, по всей вероятности Никита.
