– Ясное дело, – закивал швейцар. – С вашим цветом кожи такой
шевелюры никак не может быть. Выглядит слегка странно, но… очень оригинально!
– Вы находите?
– Да, притягивает взор!
– Спасибо.
– И молодит.
Я засмеялась:
– Правда?
– Конечно. Хотя вам пока не надо никаких ухищрений, небось и
тридцати не исполнилось. Так дадите телефончик?
Я совсем не собиралась заводить в ближайшее время романов,
да еще со швейцаром ресторана, но он был так мил… И, похоже, я произвела на
него сногсшибательное впечатление. Право, приятно сознавать себя женщиной, при
виде которой представители противоположного пола приходят в экстаз.
– Вы – мечта моего детства, – продолжал привратник. – К тому
же еще и россиянка… Дайте телефон, умоляю!
– Сначала умоюсь, – улыбнулась я.
– Конечно, конечно! Сюда, осторожно, не споткнитесь.
Ощущая себя царицей Савской, я вплыла в санузел,
приблизилась к раковине, включила воду, машинально глянула в большое зеркало и
завизжала.
Те, кто не первый раз встречается с госпожой Васильевой,
хорошо знают: я не истеричка. Но сейчас я орала, не в силах захлопнуть рта, и
слава богу, что на мой вопль не сбежалась вся местная тусовка. Впрочем, любая
женщина отреагировала бы так же, увидав в зеркале абсолютно черное лицо с
ярко-красными губами и белые-белые, словно сахарная пудра, волосы, стоявшие
дыбом.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить:
негритянка с шевелюрой больной болонки – это я. Но не раньше, чем мои дрожащие
пальцы ощупали щеки, лоб, подбородок. Я наморщила нос и высунула язык –
отражение послушно повторило мои мимические упражнения. Нет, это правда я! Но
что произошло?
Стараясь сохранить трезвость ума, я внимательно всмотрелась
в зеркало. Минуточку! Я ведь сегодня вышла из дома в нежно-розовой кофточке…
Так отчего же она сейчас серо-буро-малиновая, а? И тут я все поняла.
Светка выкрасила мои волосы в цвет вороньего крыла, но,
очевидно, не была уверена в стойкости средства, то-то она на мой вопрос: «Как
долго продержится краска?» – брякнула: «Если не мыть голову, то год». А почему
не следовало мочить волосы? Да потому, что от воды краска мигом слезает! Я
попала под сильный ливень, волосы начали стремительно терять приобретенный
цвет, черная жидкость потекла по лицу, по кофте, и получилось… Тихий ужас, вот
что получилось!
В жутком потрясении я набрала пригоршню жидкого мыла и принялась
тереть лицо. Процедуру пришлось повторить не один раз, прежде чем кожа потеряла
откровенную черноту, теперь она имела лишь серый, землистый оттенок – я
походила на человека, перенесшего тяжелейшую операцию.
Решив применить дома самый сильный скраб, я вышла в холл,
снова столкнулась с привратником и, не желая обидеть милого дядечку, ласково
сказала:
– Понимаете, я замужем.
– Очень рад, – буркнул швейцар.
От его приветливости не осталось и следа. Метаморфоза слегка
озадачила, но я решила продолжить беседу:
– Люблю своего мужа.
– Хорошо.
– Не изменю ему.
– Похвальное поведение.
– Пожалуйста, не обижайтесь.
– На что?
– Я не могу дать вам свой телефон. Нет, нет, вы очень
приятный человек, но измена супругу…
– Дама, – вытаращил глаза швейцар, – вы… того, да? Зачем мне
ваш телефон?
– Сами просили.
– Я?
– Вы.
– Когда?
– Пару минут назад.
– У вас?
– Именно.
– С ума сойти!
– Неужели не помните: я упала на улице, вы помогли мне
подняться…
Привратник шарахнулся в сторону.
– Та была негритянкой!
– Это я.
Мужчина отступил назад.
– Мне африканки нравятся, – прошептал он. – С детства!
Мечта! Английский выучил! А вы… вы того… вы какого-то непонятного цвета,
серого…
Тут входная дверь ресторана распахнулась, и на пороге
появилась молодая пара. Швейцар кинулся к ним, словно утопающий к спасательному
кругу. Я снова вышла под дождь и уже не спеша побрела к своему «Пежо». Ему,
видите ли, нравятся негритянки! Скажите, пожалуйста, какой эротоман! Вот сейчас
вернусь в Ложкино и покрашу волосы своей любимой краской «Палетт». Уж она-то не
боится ни дождя, ни снега, ни цунами, ни сирокко,
[2] ни наводнения! Только
сначала заеду в магазин и куплю заветную коробочку, содержимое которой придаст
моей шевелюре теплый и приятный глазу рыжий цвет. Стану похожа на лисичку. Это
ли не изменение внешности?
Глава 6
В десять утра я, сверкая красивыми рыжими волосами, нажала
кнопку домофона, прикрепленного к вычурному столбику в ограде дома, где
проживало семейство писательницы Смоляковой.
Собираясь представиться помощницей домработницы, я приняла
соответствующий вид: дешевое, мешковатое серое платье, украшенное поясом с
пряжкой, переливавшейся яркими стразами. На шее у меня болталась цепочка с
чудовищным медальоном, изображавшим знак Зодиака, на мочках ушей крепились
пластмассовые клипсы. Ноги были обуты в матерчатые тапки с названием известной
фирмы, но с ошибкой в написании, что частенько встретишь на рыночном
ширпотребе. В руках я сжимала ярко-зеленую сумку из искусственной кожи.
– Кто там? – спросили изнутри.
– Здрассти, – засепетила я, – извините, конечно, коли
помешала! Из агентства прислали, вы домработницу нанимали.
– Входи, – донеслось до моих ушей.
Замок звякнул, калитка открылась, и я прошла во двор.
Дом Смоляковой, стилизованный под средневековый замок,
смотрелся вполне органично. Башенки, балкончики, некое подобие мостика на
цепях, который следовало перейти, чтобы оказаться у парадного входа… Вот уж не
предполагала, что Милада обитает в подобном здании. «Замок» никак не вяжется с
ее обликом и книгами.
