О. X. С чего ты решила, что понравилась всем?
М. Это было видно по тому, как все себя вели. Едва отбросили кисею моего киоска…
О. X. Объясни, что это значит?
М. Утром, до начала торгов, все девушки сидят в отдельных… маленьких комнатках, и, чтобы их нельзя было рассмотреть, они отгорожены кисеею. Когда распорядитель бьет в гонг, служители кисею отдергивают и мы должны принять соблазнительные позы. Хозяин встречает покупателей у тех киосков, где находятся его девушки, и дает пояснения. Называет цену, заставляет открыть рот и показать зубы. Иногда приходится демонстрировать и естество, это в тех случаях, когда запрашивается особенно большая цена и чем-то надо ее подтвердить.
О. X. Как я понял, возле твоего… домика собралось особенно много народу.
М. Я была и без того уверена в себе, но мне все же было очень приятно.
О. X. Почему же ты была так уверена? Юной девушке скорее свойственны стеснительность и робость, чем подобная самоуверенность.
М. Откуда вам знать молодых девушек, святой отец? Ой, если обидела, прошу меня извинить.
О. X. Я извиняю тебя.
М. Умоляю вас, не верьте вы разговорам о скромности и прочем. Каждая, и с очень ранних лет, знает свою силу, знает, что в ней привлекательно для мужчин, а глаза опускает только потому, что так принято.
О. X. Ты в этом уверена?
М. Зря вы так мрачно усмехаетесь. Мне еще и десяти лет не было, когда я все про себя и мужчин поняла. Я не знала, может быть, как это сказать словами, но как себя вести, чтобы у мужчины кружилась голова, я знала великолепно. Недаром и подруги и братья называли меня чертовкой.
О. X. Чертовкой?
М. Но ласково, святой отец, ласково. Не подумайте чего-нибудь худого. Я никогда и не думала ворожить, я…
О. X. Не бойся, я не ловлю тебя на слове. И тебе нечего страшиться, несмотря на то что ты находишься в таком темном подвале. Продолжай говорить так, как говорила, то есть откровенно, ничего не скрывая, Ведь об этом мы договаривались с тобой в самом начале?
М. Об этом, святой отец.
О. X. Если за тобой и есть какой-нибудь грех, то искупить его ты сможешь только откровенностью. В этом сейчас твоя доблесть. Не старайся показаться лучше, чем ты есть на самом деле, равно как и не старайся себя специально очернить, дабы сильнее впечатлить меня.
М. Я. не буду стараться, то есть я буду стараться… то есть…
О. X. Не волнуйся и не спеши. Мне кажется, мы подошли сейчас к весьма важному моменту в твоем рассказе. Будь внимательна, не пропусти ни одной детали.
М. Я буду внимательна, святой отец.
О. X. Ты сказала, что зевак возле твоего киоска собралось очень много.
М. Да.
О. X. Но в торговлю ввязались только двое?
М. Сначала торговаться пытались многие. Распорядитель торгов еще не успел закончить свою речь, как вперед стали выступать люди, поднимая над головой кошельки. Так всегда поступают мелкие покупатели. У них всегда все деньги с собой,
О. X. Крупные покупатели появились позже?
М. Они были в толпе, но не спешили. Когда распорядитель назвал цену, поднялся шум.
О. X. Почему?
М. Армянин, который владел мной, хотел за меня сразу сто двадцать денариев.
О. X. Это большая цена?
М. За такие деньги можно купить индийского врача, да еще с помощником, который будет растирать коренья.
О. X. Твоего хозяина шум не смутил?
М. Нет, конечно, рыночный шум неопасен. Мой хозяин был доволен.
О. X. Кто же дал назначенную цену?
М. К распорядителю подошел седой человек в богатом халате и с широким красным поясом и что-то прошептал ему на ухо. После этого распорядитель крикнул, что торги на греческую девушку закрываются, ибо цена получена.
О. X. Что же было дальше?
М. Вперед выступил молодой человек, одетый как турок, но который турком не был.
О. X. Почему ты так думаешь?
М. У него была слишком светлая кожа, загорелая, но все равно светлая.
О. X. Не понимаю, как это может быть.
М. Видимо, незадолго перед торгами он сбрил бороду, и поэтому щеки и подбородок…
О. X. Итак, он был без бороды?
М. Да, святой отец.
О. X. Был ли он один?
М. Я боюсь говорить наверняка…
О. X. Говори, как тебе показалось.
М. Рядом с ним стоял его телохранитель, высокий красивый араб.
О. X. С черными усами?
М. Да, святой отец, с густыми черными усами. Неужели вы тоже…
О. X. Нет, я там не был, как я там мог быть! Выбрось из головы глупости и отвечай на вопросы.
М. Да, святой отец, спрашивайте.
О. X. Этот бритый северянин не согласился с тем, что торги закончены?
М. Да, он сказал, что готов дать большую цену.
О. X. Седого в красном поясе его слова очень разозлили, не правда ли?
М. Святой отец, вы сказали, что вас там не было, а говорите так, будто побывали, и совсем недавно, а не десять лет назад.
О. X. Так седой разозлился?
М. Да. И снова начал что-то шептать на ухо распорядителю. Собравшиеся загудели и стали собираться плотнее вокруг моего киоска.
О. X. Ты испугалась?
М. Нет, мне было весело. Когда из-за одной женщины переживает столько мужчин, разве это может ее испугать или расстроить, а, святой отец?
О. X. Оставь свои ужимки, мы не на Родосе.
М. Конечно, святой отец, конечно.
О. X. Что было дальше?
М. Молодой бритый господин сказал, что готов заплатить двести денариев за меня, и потребовал, чтобы седой назвал свою цену, и назвал не только распорядителю, но вслух, для всех.
О. X. Как тот поступил?
М. За него ответил распорядитель. Он поднял вверх руку и громко сказал, что греческую девушку, то есть меня, покупает «господин» и дает за меня триста денариев.
О. X. Что за «господин»?
М. Я не знаю, но все собравшиеся, очевидно, поняли и начали расходиться, опустив головы.
О. X. И этим все закончилось?
М. Не-ет, с этого все только началось!
О. X. Что именно?
М. Бритый мужчина поднял руку, как положено по правилам торга, и громко крикнул: «Четыреста!» Все замерли. Те, кто собирался уходить, остановились. Распорядитель наклонился к уху седого и стал что-то шептать. Тогда бритый громко потребовал, чтобы они это прекратили, ибо торг идет честный и все, кто собрался тут, являются свидетелями.
