Впрочем, вопросы эти уже обсуждались сотрудниками агентства бесчисленное множество раз, поэтому тратить на них сейчас время и силы не имело никакого смысла. Михаил Анатольевич посмотрел на часы:
— В офисе, наверное, уже нет никого?
— Да уж, конечно, — подтвердил Петрович.
— Ладно, завтра с утра разберемся. — Иванов сделал последний глоток, потряс для чего-то пустую банку и поставил ее на пол рядом со стулом.
Неожиданно его внимание привлек работающий телевизор. Футболисты уже, судя по всему, отправились на перерыв, и суданский канал запустил в эфир местные новости.
— Смотрите-ка, парни…
В искореженной и развороченной груде металла не сразу можно было распознать останки сгоревшего автомобиля. В объектив попадали, сменяя друг друга, пожарные, полицейское оцепление, медики, вооруженные люди с повязками на рукавах…
Оператор показал общим планом дорогу и здание международного аэропорта, после чего на экране возникла тревожная физиономия представительного мужчины в рубашке с короткими рукавами, в берете и при погонах. Очевидно, какого-то очень большого начальника. Выступление его сопровождалось бегущей строкой, но для самого Иванова и для тех, кто сидел сейчас вместе с ним перед телевизором, толку от этого было немного.
— Ни черта не понятно, — расстроился Николай.
— Полистайте еще что-нибудь, — предложил Михаил Анатольевич.
— Да, сейчас… тут у них Би-Би-Си где-то было, — сообразительный Петрович уже успел найти пульт и принялся переключать каналы. — Вот, точно!
Новости в наше время распространяются со скоростью Интернета.
«…Судан обвиняет Израиль в нанесении ракетно-бомбового удара, — с профессиональной улыбкой вещал диктор британской телевизионной корпорации. — Два человека на машине ехали из хартумского аэропорта в прибрежный город Порт-Судан, когда их автомобиль был уничтожен ракетой. Первоначально полиция предположила, что ракета была выпущена со стороны моря. Позднее поступили сообщения о двух неопознанных летательных аппаратах, проникших в воздушное пространство страны. Очевидцы видели то ли самолет, то ли два боевых вертолета…»
Видеоряд репортажа был практически тот же самый, что и на хартумском канале.
«…Личность погибших пока не установлена. Наш корреспондент сообщает, что на месте атаки остался лишь остов легкового автомобиля и два обугленных тела…»
Перед телезрителями на экране опять появился все тот же высокопоставленный суданский чиновник:
— Это нарушение нашего государственного суверенитета и международных договоренностей, — перевел диктор на английский язык слова официального представителя министерства обороны Судана. — В связи с этим Хартум оставляет за собой право реагировать на агрессию. Силы противовоздушной обороны своевременно открыли огонь по нарушителю и вынудили его покинуть воздушное пространство страны. Самолет прилетел со стороны Красного моря и туда же улетел…
Завершая сюжет, Би-би-си сообщила, что Тель-Авив пока молчит и никак не комментирует выдвинутые обвинения. Потом пошли другие новости.
— Молодцы евреи. Как что не по ним — бац ракетой, и нет проблемы! — усмехнулся Николай.
— Ну не знаю… — покачал головой Петрович. — Может, это и не израильский самолет?
— А чей же еще?
— Да чей угодно. Хотя бы американский.
— Откуда ему, интересно, здесь взяться?
— Например, из Ирака. Или из Афганистана.
— Из Афганистана, по-моему, не долететь, — прикинул Николай Проскурин. — Далеко.
— Существует еще такая вещь, как палубная авиация.
— И на Сейшельских островах, между прочим, уже два года как размещается база американских беспилотников, — напомнил Михаил Анатольевич. — Для операций против пиратов в Индийском океане.
— Интересно, ребята, за что вы так не любите американцев? — ухватился за тему Проскурин.
— А за что их любить? — Петрович подобрал остатки верблюжатины и отправил их в рот. — Помнишь, как незабвенный товарищ Хрущев говорил? У нас, говорил он, с американцами разногласие только по земельному вопросу: или они нас закопают, или мы их.
— Мы им просто завидуем, Коля. — Иванов произнес это так, что не ясно было, говорит он всерьез или просто разыгрывает собеседника. — Сильные ребята из сильной страны, уверенные в себе и в своей правоте. Патриоты, опять же, с национальной идеей…
— Перестраивают, можно сказать, окружающий мир под себя. В соответствии с принципами демократии и гуманизма.
— Издеваетесь? — предположил Николай.
— В каждой шутке есть доля шутки, — ушел от прямого ответа Петрович.
— Не хотел бы я оказаться в той машине, парни, — сказал неожиданно Иванов. — По-любому…
Суеверный Петрович перекрестился и три раза плюнул через плечо:
— Да типун тебе на язык, командор!
Глава 2
Рано или поздно привыкаешь ко всему. Даже к духоте.
Или просто в Хартуме по утрам не так жарко. Особенно в парке с волшебным названием Аль Могран — прямо на набережной, с которой открывается изумительная панорама слияния двух рукавов легендарной реки…
Михаил Анатольевич посмотрел на белоснежное здание какого-то шикарного отеля, напоминающее парус, туго наполненный ветром, и заказал себе еще кофе. В ожидании часа назначенной встречи он расположился в тени, под навесом из плотной материи, — и сейчас был единственным посетителем заведения, цены которого приятно удивляли.
Наверное, сюда потом можно будет прийти пообедать с ребятами. Или поужинать…
В их гостинице постояльцев кормили вполне приличным завтраком, а вот об остальном пропитании следовало заботиться самим. На одних только фруктах, на вяленом мясе с базара и крепко заваренном красном чае долго не протянешь. Тем более неизвестно еще, сколько суток придется торчать тут, в Судане, до появления теплохода…
Петрович и Коля отправились прогуляться — по музеям и достопримечательностям. Во всяком случае, так они доложили, заглянув в «командирский» номер. И хотя у Иванова возникли определенные сомнения по поводу истинных целей их предстоящей прогулки по городу, он ограничился предупреждением:
— Смотрите там, аккуратнее…
— Обижаешь, начальник!
— Между прочим, страна мусульманская. Законы шариата в полный рост.
— В каком это смысле?
— В прямом. За внебрачные связи, к примеру, камнями забить могут. Насмерть.
— Эх, командор… — вздохнул Николай почти искренне. — Зачем пугаешь? На внебрачные связи у нас все равно денег нет.
— А за пьянство в общественном месте публичная порка положена.
— Даже иностранцам? — не поверил Петрович.
