— Почему?
Полковник никогда не был трусом, но, для того чтобы ответить на вопрос, ему потребовалось собрать в кулак почти все свое мужество:
— Господин министр, возможно, это была моя ошибка. Диверсионная группа оказалась в районе авиабазы точно в назначенное время, раньше всех остальных… союзников. Однако были получены сведения от воздушной разведки, что база покинута и ливийцы начали перемещение груза в сторону границы с Республикой Чад. Поэтому мною был отдан приказ — не тратить время на осмотр базы, а безотлагательно направить все силы для перехвата интересующего нас груза в пути.
Полковник перевел дыхание:
— Наши люди должны были успеть сделать это первыми. Но мы не ожидали, что суданцы так быстро и так далеко продвинутся на север…
— Вы полагаете, — перебил его собеседник, который, по-видимому, уже располагал определенной информацией по этому поводу, — они не случайно натолкнулись посреди пустыни на ливийскую колонну?
— К сожалению, это так. Характер боя указывает на то, что нападение осуществлялось целенаправленно и было очень тщательно подготовлено. Сначала суданцы выбросили десант и организовали засаду на пути колонны, а потом уже добивали ее превосходящими силами бронетехники и пехоты.
— Таким образом, у них уже были какие-то сведения о характере груза?
— Вероятнее всего, господин министр. Во всяком случае, этого исключить нельзя.
Прежде чем задать следующий вопрос, человек на другом конце телефонной линии сделал паузу:
— Значит, золото Каддафи все-таки захватили суданцы? Прямо у нас из-под носа…
— Нет, господин министр, — поторопился ответить полковник. — Они его тоже не обнаружили.
— Не обнаружили? Вы уверены?
— Абсолютно, — кивнул военный атташе, как будто собеседник мог его увидеть. — Более того, имеются все основания полагать, что никакого золота там вообще не было.
— А где же оно?
— Пока не известно. По сообщениям моих агентурных источников, в последний раз интересующий нас груз видели на авиабазе за несколько часов до выхода колонны.
— Но это точно был тот самый груз?
— Описание совпадает, господин министр. Стандартные металлические бочки емкостью двести литров, без маркировки, размещенные в кузове армейского грузовика. — Полковник сейчас говорил уже намного увереннее, чем в начале беседы: — Несомненно, ливийцы специально предприняли отвлекающий маневр и пожертвовали своими людьми, чтобы незаметно вывести машину с золотом с территории авиабазы.
— А вы поддались на эту уловку…
— Это моя вина, господин министр, — уже намного решительнее ответил военный атташе.
— Где сейчас наша группа спецназа?
— Осуществляет поиск и преследование. Нами задействованы все контакты: в правительстве, в спецслужбах, среди представителей местного населения.
Несколько мгновений парижский собеседник молчал. Потом задал совершенно неожиданный вопрос:
— Скажите, вы в Бога верите?
— Вообще-то я атеист… — Полковник даже не сразу сообразил, что в такой ситуации следовало ответить. — Но я происхожу из католической семьи…
— Так вот, молитесь, кому хотите, чтобы ливийское золото от вас не ускользнуло.
Полковнику показалось, что парижский собеседник собирается закончить разговор:
— Господин министр, прошу прощения…
— Что такое?
— Есть еще одно обстоятельство, которое я считаю необходимым довести до вашего сведения. В этой истории оказались замешаны русские.
— Полковник?
— Господин министр, для сопровождения груза, который нас интересует, ливийцы наняли частных охранников из России.
— Только этого не хватало! Причем тут русские?
— Первоначально они должны были сопровождать только торговое судно, на котором планировалось вывезти золото за пределы Судана. Это довольно распространенная практика, в связи с нападениями сомалийских морских пиратов. Но по последним сведениям, полученным от моего человека в местной контрразведке, ливийцы привлекли их и к охране груза на сухопутном участке маршрута.
— Вот, дерьмо! — очень просто и совсем по-солдатски высказался министр.
Военный атташе был с ним абсолютно согласен, однако вслух произнес:
— Информация поступила из источника, заслуживающего доверия.
— Сколько их, этих русских?
— Мы располагаем данными троих частных охранников, прилетевших в Судан по контракту с судовладельцем. Очевидно, все они имеют специальную подготовку.
— Что известно еще?
— Достоверно известно только то, что интересующий нас груз должен был покинуть Порт-Судан на теплоходе «Профессор Пименов».
— Судя по названию, это российское судно?
— Нет, господин министр. Последние восемь лет оно ходит под либерийским флагом. Владелец зарегистрирован на Мальте, команда состоит из граждан нескольких стран.
— Достоверно известно… — повторил собеседник слова военного атташе. — Значит, русские попытаются любым способом доставить груз именно на это судно?
— Да, вероятнее всего.
— А почему бы не позволить им это сделать, полковник?
— Простите, господин министр?
Но большие начальники — они потому и большие, что самые светлые мысли приходят именно в их головы:
— Пусть наши героические спецназовцы продолжают свою охоту. Если им посчастливится — просто великолепно! А вот если добыча опять ускользнет — что же, тогда мы встретим ее прямо там, куда она так стремится.
Военному атташе было крайне неловко перебивать полет фантазии собеседника, однако сделать это все-таки пришлось:
— Есть еще одно неприятное обстоятельство…
— В чем на этот раз дело, полковник? — с явным неудовольствием уточнил министр.
— Судно, на которое ливийцы намерены погрузить золото, может вообще никогда не попасть в Порт-Судан. В настоящее время оно захвачено сомалийскими пиратами. Насколько мне известно, и само судно, и его экипаж находятся в Пунтленде, на одной из основных пиратских баз.
Вопреки опасениям атташе, его парижский собеседник справился с собой довольно быстро:
— Вы не перестаете меня удивлять, полковник… Пираты уже начали переговоры?
— Да, господин министр, по нашим сведениям судовладелец получил предложение о выкупе.
— Кто выступает посредником?
— Как обычно, английская страховая компания. У меня есть название и координаты…
— К черту сейчас подробности! Пришлете мне все это в письменном виде.
Предки министра происходили откуда-то с северо-запада Франции, и при достижении своих целей он неизменно проявлял поистине бретонское упрямство:
