Подойди и поздоровайся с ней.
Мальчуган улыбнулся Тринити, потом, к полному ее восторгу,
подошел и отвесил поклон.
— Я рад познакомиться с вами, мисс Стэндиш. Для меня
это большая честь.
— Добро пожаловать в «Сломанную шпору». — Тринити
опустилась на одно колено и посмотрела Ники прямо в глаза. — Я рада, что
ты приехал нам помогать.
— Я очень сильный, — кивнув, ответил Ники. —
Джек говорит, что позволит миг тренировать его коня, но я могу делать и другие
вещи.
— Нам всегда нужна помощь по уходу за лошадьми, —
сказал Клэнси. — Кстати говоря, мне пора приниматься за работу, а ты
попозже приходи в кораль, Ники, и мы с тобой потолкуем в свое удовольствие.
Ники посмотрел вслед Клэнси, удалявшемуся легкой походкой.
— Здесь все такие добрые.
— Мы все рады тебе, — сказала Тринити, — и
как помощнику, и как гостю.
— Мне не нужно быть только гостем. Я люблю ухаживать за
лошадьми, но не хочу слишком далеко уходить от дома. Скоро приедет папа, и
надо, чтобы он сразу меня нашел.
— А я тоже не хочу, чтобы ты уходил слишком далеко от
дома, так что вопрос решен, — ответила Тринити. — Ты хочешь есть?
— Да. Тут очень вкусно пахнет.
— Это Элена печет тортильи, — объяснила ему
Джейни. — Если мы вымоем руки, Элена угостит нас горяченькими, прямо со
сковородки, и намажет их маслом. Хочешь попробовать?
— Конечно. — Ники посмотрел на Джека. —
Можно?
— Ты можешь делать все, что захочешь, — ответил
тот.
Тройка детей умчалась, а Луиза хотела последовать за ними
более размеренной походкой, но Джек удержал ее.
— — Ну как тебе понравилось на пастбище, Луиза?
Высмотрела каких-нибудь красивых вакеро?
Луиза покраснела.
— Очень немногих. Ты был прав, Джек. Именно там все они
и находятся. Клэнси обещал, что скоро познакомит меня с каждым из них.
— Право? Ты больше не тоскуешь о парнишке Краунов?
— Как только я осмеливаюсь составить собственное мнение
о ком-то, ты вешаешь на меня этикетку, — ощетинилась Луиза. — Скажите
пожалуйста, я «тоскую»! Выходит, мне весь следующий месяц нельзя ни о чем
думать самостоятельно. Это тебя устраивает?
— Иди угостись тортильями, — сухо посоветовал
Джек.
Когда рассерженная Луиза удалилась, Джек обратился к
Тринити:
— У меня, быть может, более сильный материнский
инстинкт, чем у вас, но мой отцовский инстинкт явно пасует перед Луизой.
— Она женщина, Джек. Уже не ребенок. Наверное, вам не
стоит относиться к ней по-отечески. Лучше сосредоточьтесь на маленьком Ники. А
я попробую помочь вам ладить с Луизой. В конце концов, между ней и мной разница
в возрасте составляет меньше трех лет.
— Это правда. Она всегда казалась мне маленькой
непослушной девочкой. Впрочем… — тут глаза у Джека заискрились, — примерно
то же самое я иногда чувствую по отношению к вам.
— Следите лучше за собой, — предостерегла его
Тринити. — Я еще не совсем простила вас за то, что вы пригласили в дом
моего деда нежелательных гостей без моего разрешения. — Джек поморщился
при этих словах, и Тринити улыбнулась торжествующей улыбкой. — Ну что,
поняли теперь, что ощущает человек, которого дразнят? Оставьте ваши глупости и
расскажите мне наконец о вашей беседе с начальником приюта. А потом, —
добавила она, усаживаясь на ступеньку, — я поведаю вам о своем первом дне
охоты за сокровищами.
* * *
Две последующие недели слились для Тринити в нечто туманное.
Слишком многими — и непривычными, хоть и приятными для нее — делами Тринити
приходилось заниматься. Она помогала Джейни ухаживать за поросятами; пыталась
уговорить Луизу делиться с ней своими мыслями; обыскала весь дом, начиная с
чердака, осмотрела спальни и гостиную самым тщательным образом в поисках
ящичка, где хранились записки деда; присматривала за Ники, в то время как Джек
терпеливо уговаривал мальчика не проводить каждую свободную минуту у ворот,
ведущих в «Сломанную шпору», потому что это дело бесполезное; но главное, она
старалась всячески ублажать Джека в надежде, что он останется на ранчо,
старалась угадать его настроение и внутренне готовила себя к его возможному
отъезду, если так уж суждено.
Ники оказался чудным ребенком. Несмотря на то что он с
неизменным упорством цеплялся за свою веру в то, что отец за ним приедет,
мальчик вносил в жизнь на ранчо светлый луч своей неизменной улыбкой и желанием
доставлять всем радость. Тринити знала, что никогда не забудет, как в первый,
такой веселый вечер их общего знакомства с Ники Джейни вдруг сказала:
— Новый мальчик хочет спать на крыльце, но боится
попросить тебя об этом.
Джек был захвачен врасплох, однако ответил:
— Почему бы и нет, Ники, если только ты укроешься
потеплее.
На что Джейни тут же заявила:
— Я тоже хочу спать на крыльце. Я тепло укроюсь.
— А ты-то почему хочешь спать на крыльце? —
удивился Джек.
— Потому что это на улице. А моя комната в доме.
— Что ж, ладно. Спи на крыльце. Но москиты могут
заставить тебя переменить решение.
Тогда Мэри спросила тихонько:
— А мне можно, Джек?
Окончательно сбитый с толку Джек задал ей тот же вопрос:
— Почему?
Вместо Мэри поспешила ответить Джейни:
— Потому что и ее комната тоже в доме.
Тринити смеялась чуть не до икоты, глядя на ошеломленное
лицо Джека. А потом, словно этой сцене и так недоставало комизма, Луиза
предложила спать вместе с детьми, «чтобы с ними ничего не случилось».
Джек фыркнул и обратился к Тринити:
— Полагаю, вы тоже хотите спать на крыльце?
— Если бы я хотела, то так бы и сделала. Мне не надо
просить вашего на то позволения, — со смехом ответила она.
Ко всеобщему веселью, Джек тотчас поспешил удалиться с
каким-то невнятным объяснением насчет необходимости «просмотреть счета».
Как ни любила Тринити поддразнивать его этим, ей необычайно
нравилось внимание Джека к каждой мелочи в жизни ранчо. А самое главное, ей
очень по душе пришлась его привычка посвящать ее в эти подробности. Каждый
вечер они сходились в кабинете, и Джек втолковывал ей то одно, то другое, и,
хотя она вслушивалась в его объяснения с некоторой тревогой (а вдруг он все же
решил уехать?), это общение ее просто завораживало.
