— Я тоже, — признался Лас. — Теперь — тоже
отношусь. Раньше никак не относился… — он опасливо посмотрел на закрытое окно.
— Вот так живешь-живешь, потом встречаешь где-нибудь на псковских торфяниках
живого Йети — и съезжаешь с катушек! Или видишь метровую крысу. Или… — он
махнул рукой и разлил коньяк по рюмкам. — Вдруг — и впрямь, где-то рядом с нами
живут ведьмы, вампиры, оборотни? Ведь нет надежнее маскировки, чем внедрить
свой образ в средства массовой культуры. Описанное в художественной форме,
показанное в кино — перестает быть страшным и таинственным. Для настоящей жути
нужна устная речь, нужен старый дедок на завалинке, пугающий вечером внучат: «А
потом Хозяин ему показался и говорит: не отпущу тебя, замотаю-закручу, в
буреломе сгинешь!» Вот так и появляется настоящая опасливостъ перед аномальными
явлениями! Кстати, дети это чувствуют, не зря так любят рассказывать истории
про Черную Руку и Гроб на Колесиках. А современная литература, особенно кино,
размывают этот инстинктивный ужас. Ну как бояться Дракулу, если его уже сотню
раз убили? Как бояться инопланетян, если наши их всегда в пыль размажут? Нет,
Голливуд — это великий усыпитель человеческой бдительности! Давай — за погибель
Голливуда, лишающего нас здорового страха перед неведомым!
— За это — всегда! — с чувством сказал я. —
Лас, а чего ты в Казахстан-то собрался? Неужели там хороший отдых?
Лас пожал плечами. Сказал:
— Я и сам не знаю. Захотелось вдруг экзотики —
кумыс в подойниках, скачки на верблюдах, драки боевых баранов, бешбармак в
медном тазике, красавицы с непривычными чертами лица, древовидная анаша в
городских скверах…
— Какая? — не понял я. — Какая анаша?
— Древовидная. Она же дерево, только ей
никогда вырасти не дают, — с таким же серьезным лицом, какое было у меня при
рассказе про летучих мышей и ласточек, объяснил Лас. — Да мне все равно, я
табаком здоровье порчу, просто экзотики хочется…
Он достал пачку «Беломора» и закурил.
— Сейчас проводник прибежит, — заметил я.
— Никуда он не прибежит, я на датчик дыма
презерватив натянул, — Лас кивнул вверх. На выступающем из стены датчике и
впрямь был натянут слегка надутый презерватив. Нежнорозовый и с пластиковыми
шипами.
— Все-таки мне кажется, что у тебя
неправильные представления о казахстанской экзотике, — сказал я.
— Да поздно уже думать, поехал — так поехал, —
буркнул Лас. — С утра вдруг как стукнуло в голову — а не поехать ли мне в
Казахстан? Вещи покидал, заместителю указания дал — и в поезд.
Я насторожился.
— Так прямо и собрался? Слушай, а ты всегда
такой легкий на подъем?
Лас задумался. Покачал головой:
— Не очень. Но тут словно перемкнуло… Ладно,
пустое. Давай еще на посошок… Он начал разливать — а я опять посмотрел на него
сквозь Сумрак.
Даже зная, что искать, я с трудом почувствовал
след, так изящно и легко было касание неведомого Иного. Уже затухающий, почти
остывший след.
Простое внушение, на такое способен самый
слабый Иной. Вот только как аккуратно все выполнено!
— Давай на посошок, — согласился я. — Тоже
глаза слипаются… успеем еще наговориться.
Впрочем, мне ближайший час спать никак не светило.
Предстоял разговор с Эдгаром, а возможно — и с Гесером.
Глава 4
Эдгар печально смотрел на обломки фляжки. Увы,
вид у него сейчас был не тот, чтобы изображать скорбь — широкие трусы
веселенькой расцветки, вислая майка и просачивающееся между трусами и майкой
пузико. За своей физической формой Инквизиторы не очень-то следили, видно
больше полагались на могучую магию.
— Ты же не в Праге, — попытался я его утешить.
— Это Россия. У нас если бутылка не сдается — ее уничтожают.
— Теперь объяснительную писать, — мрачно
сказал Эдгар. — Бюрократы в Чехии не хуже российских.
— Зато выяснили, что Лас — не Иной.
— Ничего мы не выяснили, — раздраженно буркнул
Инквизитор. — Положительный результат был бы бесспорен. Отрицательный… ну,
допустим, он настолько сильный Иной, что почувствовал ловушку. Вот и пошутил… в
своем духе.
Я промолчал. Такой вариант и в самом деле
нельзя было исключить.
— Не похож на Иного, — тихо сказал Костя. Он
сидел на кровати, в одних трусах, мокрый от пота, тяжело дышащий. Похоже,
слишком долго резвился в теле летучей мыши. — Я и в «Ассоли» его проверял.
Всеми силами. И сейчас тоже… не похож.
— К тебе отдельный разговор, — обрезал Эдгар.
— Зачем носился у самого окна?
— Наблюдал.
— Не мог сесть на крышу и голову свесить?
— На скорости в сто километров? Я хоть и Иной,
но законов физики отменить не могу. Сносит!
— Значит, лететь со скоростью сто километров
тебе физика не мешает? А усидеть на крыше вагона — не можешь?
Костя насупился и замолчал. Полез в пиджак, не
таясь достал оттуда маленькую фляжку. Глотнул — чего-то густого,
темно-багрового, почти черного.
Эдгар поморщился:
— Как скоро тебе потребуется… пища?
— Если больше трансформироваться не придется —
завтра к вечеру, — Костя поболтал фляжку в воздухе. Что-то тяжело плеснуло. —
На завтрак еще хватит.
— Я могу… в связи с особыми обстоятельствами…
— Эдгар покосился на меня, — выдать тебе лицензию.
— Нет, — быстро сказал я. — Это нарушает
установленный порядок.
— Константин сейчас находится на службе
Инквизиции, — напомнил Эдгар. — Светлые получат компенсацию.
— Нет, — повторил я.
— Ему необходимо питаться. А люди в поезде,
скорее всего, обречены. Все до единого.
Костя молчал, смотрел на меня. Без улыбки,
серьезно так смотрел…
— Тогда я покину поезд, — сказал я. — И
делайте, что вам угодно.
— Узнаю Ночной Дозор, — негромко произнес
Костя. — Умываешь руки? Вы всегда так поступаете. Сами же отдаете нам людей — и
сами же презрительно морщитесь.
— Молчать! — рявкнул Эдгар, вставая и
оказываясь между нами. — Оба — молчать! Не время для перебранок! Костя, тебе
необходима лицензия? Или ты можешь продержаться?
Костя покачал головой:
— Не надо мне лицензии. Где-нибудь в Тамбове
будем стоять, вылезу, поймаю пару котов.
