XXXVI
Последней капле, как и первой, Анфиса упасть не дала – подхватила на ложку, слизнула ее, тепленькую, произнесла громко: “Чтоб не последняя!” – так, чтоб сидящие за перегородкой из простыней сохнущих муж и Марс услыхали, а для себя, шепотком тайным, – “сочись, туман, да нам в карман”. И только после этого краник закрыла. Это был уже обычай трехлетний – первую каплю проглатывал муж, последнюю слизывала она. Первая капля, мужская, обжигала крепостью и чистотой – первачок, из паров сивушных зародившись, жидкую дорожку себе к желудкам подмосковным пролагает, а последняя, мутноватая, слабенькая, женская, на излете изнеможения завершает шестичасовую работу аппарата чудесного.
Муж с Марсом играли в шашки на щелбаны, расстелив умницу на кухонном столу в виде клетчатой доски. Умница мурлыкала да попискивала. Выигрывали и проигрывали с равным успехом.
– Анфис, скок накапало? – спросил муж, проводя шашку в дамки.
– Четырнадцать полных, – Анфиса ответила довольно, сноровисто последнюю бутылку укупоривая.
– Порядочно. – Муж провел дамку. – А мы во как устроим!
Умница прозвенела одобряюще феей Драже из “Щелкунчика”, шашка просияла голубым.
– Вы-то устро-о-оите, а как же… вы нам такой кавардак устроите, хоть священников зови… – бородатый, плешеватый Марс замямлил, почесываясь.
– Четырнадцать, – Анфиса повторила, словно перед собой оправдывясь.
– Четырнадцать – это поря-а-адочно, а как же… – Марс мямлил, теряя третью шашку подрял.
– А вот и так таперича. – Муж тыкнул в светящуюся доску пальцем с прокуренным ногтем.
– Ну и чего ж мне делать тогда? – сгорбился Марс, руки к животу поджимая.
– А это я ума не приложу, чего вам делать-то… – двинул крайнюю шашку муж, безнадежно шашки Марса запирая.
– Чем ходить-то? – по-бабьи воскликнул Марс.
– А чем хочете, тем и ходите. – Муж с улыбкой победоносной над доской навис, усы подкручивая. – Токмо, сдается мне, не ходить вам, Марс Иваныч, надобно, а лобешник подставлять.
– Ах ты, террорист. – Марс языком прищелкнул, на доску пятерню шлепнул. – Сдаюсь, мать твою через талибан!
– Кхем-кхем, – выпрямился муж, грудь по-молодецки топыря, средний палец на деснице разминая. – Прикажете получить-с, Марс Иваныч?
– Получитя.
Зажмурился Марс, руками себя за бока обхватывая, лоб вперед вытягивая.
Муж сочно щелбан ему пробил. Марс ойкнул по-беззвучному, словно во сне губами муху отогнал.
С бутылкой теплого самогона в руке Анфиса нырнула под простыни к мужчинам:
– Ну чего, деловыя, обмоем припек?
Муж проницательно на бутылку мутную сощурился, потрогал:
– Никак опять последыша подсунуть тщишься?
Анфиса – со стуком сердитым бутылку на стол:
– Сашок, первача всего восемь вышло, заквасили мало!
– Так. Значит, заквасила ты мало, а наше с Марс Иванычем достоинство страдай? Непонятная у тебя философия, Анфиса Марковна.
– Сашок, ну не выйдем в плюс, коль вы первач выжрете!
– А мы не выжрем. – Муж с Марсом переглянулись рассудительно. – Мы с него начнем. Так, Марс Иваныч?
– Так! – Марс распрямился, бороденку огладив.
– Знаю я, как вы начнете! – замахала руками Анфиса, словно от чертей невидимых отбиваясь.
– Ты, чем лаяться, лучше закусь сообрази. – Муж умницу трубочкой свернул, в пивную кружку засунул, три стаканчика с полки снял, полотенцем нечистым протирать принялся.
– Сашок, ну давайте по стаканчику первачика, а потом последки? – Анфиса взмолилась, про себя бормоча: “Чтоб вам впредь токмо воду пить, будейросы”.
– Об чем толковище?! – Муж не торопясь, как палач топор, стаканчики протирает, на лампу проглядывает. – Цзяошэ!
[65]
– На перваче свет клином не сошелся, – Марс резонно заключил. – Но начать с него надобно.
– Начать с него надобно, – повторил муж серьезно.
– Хос-споди… – В холодильник подоконный Анфиса полезла, стала метать на стол закусь: огурцы соленые, капусту, сало, тофу, грибы.
И, страдая, выставила мужчинам первача.
Муж одобрил:
– Другое дело, жена!
И стал разливать.
– Мне – последыша! – Анфиса уперлась.
– Ты, Анфиса Марковна, не нарушай субординаций. – Муж за задницу пухлявую Анфису ущипнул. – Работу правильную правильно и обмыть надобно, так, Марс Иваныч?
– Так!
– Последыша, последыша… – Анфиса хнычет.
– Не могу я позволить, чтоб такая женщина последки пила. – Берет муж Анфису за руку, от постирушек вываренную, в глаза заглядывает. – Не такая ты, Анфиса Марковна.
– Не такая! – Марс подтвердил, бороденку жуя.
– Садись! – Муж стул ногой подогнал, Анфису – за плечи вниз.
– Да ну тебя… – рассмеялась Анфиса устало, задом квелым на стул плюхаясь.
– За Государя. – Муж стаканчик поднял.
– За Государя, – Анфиса с Марсом повторили.
Выпили, на закуску навалились.
– Ты, Марс Иваныч, не торопись с продажею, – завела Анфиса старую песню свою. – У нас нынче копейка водится, торопиться некуда, лучше уж подороже продать, в Бутово съезди, пихни под станцией инвалидам…
– Как продам – так и продам, – Марс отрезал.
Муж по второй разлил. Первача.
– Ну Сашок? – Анфиса губы плаксиво скривила. – Обещал же!
– Вторая – чистая должна быть, ибо пьем за родную коммунистическую партию, – муж урезонил. – Вы с Марсом беспартийные, а я православный коммунист со стажем. И не могу позволить такого блядства.
Выпили Марс с мужем, Анфиса обиженно лишь пригубила.
– Эт-то что такое?! – Муж перестал капусту жевать, в стаканчик жены грозно пальцем тыча. – Идеологическая диверсия? Провокация хохляцких плутократов? Вылазка воинствующих атеистов?
– Терроризм! – Марс, пьянеющий быстро, бороденкой замотал по-козлиному.
– Не буду пить первач, – отрезала Анфиса, лицом каменея.
– Анфис… – Муж руками развел, чуть бутылку со стола не смахнув. – Ты нас уважаешь?
– Сашок, мы ж на новую печь копим, ты ж знаешь наши нужды! – с обидою Анфиса проныла.
– Накопим, – сурово муж пообещал. – Вот это выпьем и накопим.
И ногтем прокуренным по бутылке первача прищелкнул.
Анфиса выдохнула бессильно, взяла огурец, захрустела.
