Президент стоял на вершине. Эти мгновения были ни с чем не сравнимы. Он был один. Мир лежал у его ног. И этот мир был прекрасен. Неподалеку на спрессованном ветрами снегу виднелись следы от палок и ботинок. Это он стоял здесь две недели назад.
Порыв ветра толкнул в спину. Это стало сигналом. Президент резко оттолкнулся палками, потом еще, еще – и сорвался в желанную бездну. Ветер загудел, взревел, завыл в шлеме, свежий снег зашуршал под лыжами, скрипнул твердый наст, взвизгнул лед – черная фигура лыжника сложным зигзагом понеслась вниз.
На горных лыжах и сноуборде полковник Жан-Франсуа Трокар катался так же великолепно, как и летал на своем “шершне”. А может, даже и лучше. Страсть к экстремальному спуску, овладевшая им в шестнадцать, не отпускала. Это было сильнее его.
Он знал маршрут и покорял грозное пространство с профессиональной яростью. Проносясь над пропастями, скользя по ледяным разломам, прыгая через обнажившиеся гранитные глыбы, виражируя по заснеженным плоскостям, он резал бездну лезвиями своих лыж. И потревоженные снега негодующе срывались со своих мест, с рычанием летели за ним, воздымая волны искрящейся снежной пыли, гнались, грозили и гудели. Но он был быстрее их.
Промелькнули два провала темного льда, пронесся, тихо шурша, гладкий холм, поднялся и опал гребень и – распахнулась, дробясь подробно, почти вертикальная километровая стена, а далеко внизу черным цветком, вырубленным из гранита, сверкнул президентский дворец. Отсюда сверху он был размером с эдельвейс. Черный эдельвейс, растущий в бездне, дарующий уют, знаки власти и радость человеческого тепла…
Началось самое сложное. Ледяная стена угрожающе обрывалась вниз. Она требовала невозможного. Но он был так хорошо знаком с невозможным! Лед негодующе завизжал под лыжами, острия палок вонзились в него, черное тело, казалось, влипло в стену. Лыжи скрежетали по обнажившемуся граниту, резали и чертили немыслимые зигзаги. Стена воздымалась снизу как волна, сверкая льдом, потрясая мощью. Он падал вниз, лавируя и скользя, словно выбирая место для падения. Казалось, стене не будет конца, но вдруг она стала покорно изгибаться, покоренная, раздробилась гребнями, сникла, и он пронесся в трехстах метрах от дворца, прыгнул, полетел, приземлился и заскользил по длинной и широкой седловине, полной глубокого рыхлого снега. Он отстегнул респиратор. Холодный горный воздух ворвался в легкие. Седловина изгибалась волнами, колыхала и качала. Он отбросил палки, нажал кнопку на запястье. В рюкзаке щелкнуло, и плавно выдвинулись-раскрылись узкие черные крылья, хлопнули, заработав, два твердотопливных двигателя. Он схватился руками за крепления крыльев. Тяга понесла его, он оттолкнулся от снега и взлетел, сбросив лыжи. И вовремя – седловина обрывалась ущельем. Он взлетел и понесся вперед, вниз, туда, где уже не было снега, а зеленели луга, темнели ели и кедровые сосны, синели озера. Мир ледяного безмолвия остался за спиной. Впереди лежал мир человеческий. И он ждал его. Двигатели несли, он рассекал воздух, теплеющий с каждой секундой. Пролетев между двумя полосами ледников, он устремился в долину. Горная река выползла из-под ледника и извивалась под ним, набирая силу. В долине показались крестьянские домики и – дымы, дымы, восходящие кверху, дымы, смысл которых был один: мы ждем тебя, мы любим тебя. Его ждали. И любили. Сотни дымов от сотен костров. Это дорогого стоило. Эти дымы были ни с чем не сравнимы – ни с овациями, ни с почестями мировых элит, ни с почетным караулом, ни с богатством и властью. И он всегда радостно улыбался, влетая в долину.
Крестьяне ждали его. Он летал исключительно по выходным дням и только в хорошую погоду. Живущие возле горы знали это. Еще они знали, что их президент после полета любит съесть пиалу алтайского бараньего супа кече, сваренного на костре. И сотни крестьян-скотоводов с утра смотрели из-под ладоней на небо – будет ли оно ясным? А если было – кололи дрова, разводили огонь, подвешивали над костром казан с чистой горной водой, шли в овчарню, выбирали самого красивого и молодого барашка, резали, свежевали и варили кече. И ждали своего президента. Из-за неизменного черного комбинезона и таких же крыльев его прозвали Черным Аистом. Черный Аист прилетал с Белой горы, становясь гостем на час в любой семье, принося счастье.
Он влетел в долину. Река влилась в озеро с белесой водой. Другое озеро было бирюзовым. Третье – черным. Поплыли луга, замелькали макушки вековых елей и лиственниц. Зелень набирала тон, становясь все сочнее. Дымы приближались, словно колонны невидимого храма Народной Любви. Двигатели иссякли и, пустые, отстрелились, полетели вниз. Он летел, паря по инерции. Теперь надо было выбрать. Каждый раз он прилетал в новую семью. Он накренился вправо, в сторону озера с бирюзовой водой, пролетел над ним и стал снижаться. Зеленые холмы с домиками поплыли под ним, приближаясь. Запах костров коснулся ноздрей. И вместе с ним долетели крики детворы:
– Черный Аист! Черный Аист!
Он спланировал еще правей, пролетел над лесом, над двумя холмами и увидел впереди за рядами елей одинокий дымок. Здесь он не был никогда. Скользнув над еловыми макушками, он оказался над холмом с чудесным лугом, деревянным домиком и овчарней. Возле дома горел костер и виднелись люди. Заметив его, они закричали и замахали руками. Он сделал круг, снижаясь, и изящно приземлился на луг неподалеку от костра.
К нему побежали. Он неспешно отстегнул крылья, снял шлем и перчатки, кинул их на траву, расстегнул молнию комбинезона. Чувство возвращения на землю было особым, но он, профессиональный летчик, давно привык к нему. И все-таки стоять после всего на этой сочной альпийской траве было чрезвычайно приятно.
Перед ним была алтайская семья – старик, старуха, молодой мужчина, женщина, подросток и двое мальчиков. С молчаливым восторгом они смотрели на него как на чудо. Он и был этим чудом – президент республики, подарившей миру теллур, Черный Аист, живущий в Черном Эдельвейсе и прилетевший сейчас к этому костру с самой высокой горы Алтая.
– Мир вашему дому, – произнес президент по-алтайски.
И семья ожила, с поклонами забормотала радостные приветствия. Послышался стрекот вертолетов, и две серебристые машины опустились возле холма, из них стала выпрыгивать охрана.
Президент пожал руку всем членам семейства. Не только мальчишки, но и старик со старухой не могли сдержать восторга и качали головами, улыбались, бормоча и подвывая. Президент подал им руку, они стали называть себя. Когда дошла очередь до молодой женщины, она назвалась и приветствовала президента на плохом французском. Трокар ответил и спросил, говорят ли по-французски ее дети. Оказалось, что говорят. И значительно лучше матери. Старший сказал, что в школе у них преподает француженка, Mademoiselle Palanche. Très bien, très bien! Президент рад, что перед молодым поколением теллурийцев открываются новые возможности. Далеко ли до школы? Oh non, Monsieur le Président, très proche! Juste une demi-heure en vélo!
[36]
Прекрасно! Учеба в нынешнем сложном мире важна как никогда. Помогают ли дети своим родителям? Oui, bien sur, Monsieur le Président. Замечательно! Довольны ли родители успехами своих детей? Très, très satisfaits! Прекрасно! Старик со старухой, не понимая, радостно кивали. К ним президент обратился по-казахски, благо все алтайцы понимали этот язык:
