(Сцена затемняется, и музыка «Стеклянный Зверинец» утихает.)
Сцена четвертая
В квартире темно. В переулке виден слабый свет. Церковный колол
глубоким голосом отбивает пятый час.
Том появляется в глубине переулка. После каждого
торжественного раската башенного колокола, он потрясает небольшой трещоткой или
погремушкой, как бы изображая мелкую дрожь человека в виду утвержденной силы и
величия Всемогущего. Это и его неустойчивая походка говорят о том, что он
выпил. Когда он взбирается по ступеням к площадке пожарного выхода, свет
вкрадывается вовнутрь. В передней комнате появляется Лора в ночной рубашке. Она
замечает, что постель Тома пуста. Том пытается выудить из своего кармана ключ
от двери, вынимая при этом пестрый набор предметов, включая обилие корешков от
билетов в кинотеатр и пустую бутылку. Наконец он находит ключ, но как только он
пробует вставить его в замочную скважину, ключ выпадает у него из рук. Он
чиркает спичкой и склоняется под дверью.
ТОМ (озлобленно): Одна щель – и он в нее попадает!
(Лора открывает дверь.)
ЛОРА: Том! Том, что ты делаешь?
ТОМ: Ищу дверной ключ.
ЛОРА: Где ты был все это время?
ТОМ: Я был в кино.
ЛОРА: Все это время в кино?
ТОМ: Там была очень длинная программа. Там были фильм Гарбо
и Микки Маус и реклама путешествий и кинохроника и анонс будущих представлений.
И там играли соло на органе и собирали пожертвования на Молочный Фонд –
одновременно – что закончилось ужасной сценой между одной толстой леди и
билетером!
ЛОРА (наивно): А тебе обязательно нужно было сидеть до
конца?
ТОМ: Конечно! И, о, я совсем забыл! Давали большое
сценическое представление! Гвоздем программы был Волшебник Мальволио. Он показывал
чудесные фокусы, много фокусов, такие как переливание воды между кувшинами.
Сначала вода превратилась в вино, затем в пиво, а затем она превратилась в
виски. Я знаю, что в конце это были виски, потому что ему нужен был помощник из
зала и я вышел – на обоих представлениях. Это были Кентукки Стрэйт Бурбон.
Очень щедрый малый, он раздавал сувениры. (Из заднего кармана он достает
блестящий шарф, раскрашенный под радугу.) Он дал мне это. Это волшебный шарф.
Возьми его себе, Лора. Взмахнешь им над клеткой, где сидит канарейка, и
получишь чашку с золотыми рыбками. Взмахнешь над чашкой с золотыми рыбками и
они взлетят канарейками… Но самый удивительным фокусом был фокус с гробом. Мы
заколотили его в гробу, а он встал из гроба не сдвинув ни одного гвоздя (Он зашел
внутрь.) Вот фокус, который бы пригодился мне – как выбраться из положения два
на четыре! (Он бросается на постель и начинает снимать ботинки.)
ЛОРА: Том – тсс!
ТОМ: Что это ты затыкаешь меня?
ЛОРА: Ты разбудишь маму.
ТОМ: Ну и чудно! Отплачу ей за все эти «Проснись и пой!» (Он
лежит и стонет.) Ты знаешь, не надо много ума, чтобы попасть в заколоченный
гроб, Лора. Но кто, черт возьми, когда-нибудь выбирался из него, не сдвинув ни
одного гвоздя?
(Как бы в ответ, свет падает на фотографию улыбающегося отца.
Сцена затемняется.)
(Сразу за этим, слышен звон церковного колокола, отбивающего
шестой час. При шестом ударе в комнате Аманды звенит будильник, и через минуту
мы слышим, как она зовет: «Проснись и пой! Проснись и пой! Лора, иди и скажи
своему брату, чтобы он проснулся и пел!»)
ТОМ (медленно приподнимаясь на постели): Я проснусь – но
петь не стану.
(Освещение усиливается.)
АМАНДА: Лора, скажу своему брату, что его кофе готово.
(Лора на цыпочках входит в переднюю комнату.)
ЛОРА: Том – уже почти семь. Не заставляй маму нервничать.
(Он тупо уставился на нее.)
(умоляюще): Том, поговори сегодня с мамой. Помирись с ней,
извинись, поговори с ней!
ТОМ: Почему бы ей не заговорить первой? Это она первая
перестала разговаривать.
ЛОРА: Если ты просто извинишься, то она заговорит с тобой.
ТОМ: Она не разговаривает – разве это такая трагедия?
ЛОРА: Пожалуйста – пожалуйста!
АМАНДА (зовет из кухни): Лора, ты сделаешь то, о чем я тебя
просила, или мне надо одеваться и идти самой?
ЛОРА: Иду, иду – как только одену пальто!
(Нервным отрывистым движением она натягивает на себя
бесформенную фетровую шляпу, просяще посматривая на Тома. Она неловко кидается
к пальто. Это, доставшееся от Аманды, пальто неуклюже переделано; рукава
слишком коротки для Лоры.)
Масла, и что еще?
АМАНДА (входит из кухни): Только масла. Скажи им, чтобы
записали на мой счет.
ЛОРА: Мама, они делают такие лица, когда я говорю это.
АМАНДА: От камня да трости ломит кости
[8]
, а
от выражения на лице у Мистера Гарфинкеля нам вреда не будет. Скажи своему
брату, что его кофе стынет.
ЛОРА (у двери): Ты сделаешь, что я тебя просила, хорошо,
хорошо, Том?
(Он угрюмо смотрит в сторону.)
АМАНДА: Лора, отправляйся сейчас же, или не ходи совсем!
ЛОРА (выбегая): Иду – иду!
(Через секунду слышен ее крик. Том вскакивает и подбегает к
двери. Том открывает дверь.)
ТОМ: Лора?
ЛОРА: Я в порядке. Я поскользнулась, но я в порядке.
АМАНДА (с беспокойством следя за ней): Если кто-нибудь
сломает себе ногу на этой пожарной лестнице, у хозяина надо будет отсудить все
до последнего пенни! (Она закрывает дверь. Теперь она вспоминает, что не
разговаривает с Томом и возвращается в другую комнату.)
(Том вяло подходит к своей чашке кофе. Аманда поворачивается
к нему спиной и стоит неподвижно, смотря в окно, выходящее в мрачный серый свод
прохода между домами. Свет от окна с беспощадной отчетливостью освещает ее
постаревшее лицо с детскими чертами, насмешливое, как издание Дамьера
[9]
.)
(Негромко доносится мелодия «Ave Maria».)
(Том сонно и угрюмо посматривает на ее отвернувшуюся фигуру
и падает за стол. Кофе нестерпимо горячее; он делает глоток и сплевывает
обратно в чашку. Заслышав его фырканье, Аманда задерживает дыхание и
поворачивается к нему в пол-оборота. Но спохватившись, она снова отворачивается
к окну. Том дует на кофе, исподлобья посматривая на мать. Она прокашливается.
Том делает то же самое. Он начинает вставать, снова падает на стул, чешет
затылок, снова прочищает горло. Аманда кашляет. Том берет чашку обеими руками
чтобы подуть на нее, на несколько мгновений его застывший взгляд направлен
поверх края чашки на мать. Затем он медленно опускает чашку и неловко и нерешительно
встает со стула.)
