ДЖИМ: Возможно, за свое стихотворение он получит приз в
десять долларов.
АМАНДА: Нам просто придется провести остаток вечера в
девятнадцатом веке, до тех пор, пока Мистер Эдисонн сделает свою Маздовскую
лампочку!
ДЖИМ: Свет от свечей мне нравится больше всего.
АМАНДА: Это говорит о том, что вы романтичны! Но это не
извиняет Тома. Ну, мы закончили ужин. Очень вежливо с их стороны, что они
позволили нам закончить ужин перед тем как ввергнуть нас в вечную тьму, не так
ли, Мистер О'Коннор?
ДЖИМ: Ха-ха!
АМАНДА: Том, в наказание за свою небрежность ты поможешь мне
с посудой на кухне.
ДЖИМ: Позвольте мне помочь вам!
АМАНДА: Ни в коем случае!
ДЖИМ: Я должен же сгодиться на что-нибудь.
АМАНДА: Сгодиться на что-нибудь? (Она произносит
восторженно.) Вы? Никто, никто не доставлял мне больше удовольствияза последние
годы, чем вы!
ДЖИМ: Э-э, что вы, Миссис Вингфилд!
АМАНДА: Я ничуть не преувеличиваю! Но сестрица осталась
совсем одна. Пойдите, побудьте с ней в гостиной! Я вам дам этот красивый старый
канделябр, который стоял на алтаре церкви Небесного Успокоения. Он немного
оплавился во время пожара в церкви. Однажды весной в нее ударила молния. В то
время Джипси Джонс проповедовал пробуждение, и он заявил, что она была
уничтожена за то, что члены Епископальной церкви устраивали вечеринки с
картами.
ДЖИМ: Ха-ха.
АМАНДА: А как насчет того, чтобы задобрить сестрицу бокалом
вина? Я думаю, ей это пойдет на пользу! Вы можете снестии то и другое сразу?
ДЖИМ: Конечно. Я же супермен.
АМАНДА: А теперь, Томас, одевай передник!
(Джим входит в столовую, держа в одной руке канделябр с
зажженными свечами, а в другой бокал вина. Дверь на кухню захлопывается, и
Аманда весело смеется; колеблющийся свет приближается к портьерам. Лора вся в
напряжении, когда, наконец, появляется Джим. Почти непереносимая скованность от
того, что она осталась наедине с незнакомым человеком едва не лишает ее дара
речи.)
(Надпись на экране: «Наверное, вы меня совсем не помните!»)
(Поначалу, пока обаяние Джима не растопило ее парализующее
смущение, Лора говорит тонким голосоми задыхаясь, как будто ей только что
пришлось взбежать по крутой лестнице. Джим держится вежливо и иронично. Хотя,
по всей очевидности, событие не представляет особой важности, для Лоры это
кульминация ее потаенной жизни.)
ДЖИМ: Ну, привет, Лора.
ЛОРА (еле слышно): Привет.
(Она прокашливается.)
ДЖИМ: Как ты себя чувствуешь сейчас? Лучше?
ЛОРА: Да. Да, спасибо.
ДЖИМ: Это тебе. Немного вина из одуванчиков. (Он чрезвычайно
галантно протягивает ей бокал.)
ЛОРА: Спасибо.
ДЖИМ: Выпей это – но не напейся!
(Он искренне смеется. Лора неуверенно берет бокал; она
смущенно усмехается.)
Куда мне поставить свечи?
ЛОРА: О – о, куда-нибудь.
ДЖИМ: Как насчет стола? Есть возражения?
ЛОРА: Нет.
ДЖИМ: Я подстелю под них газету, чтобы не капало на стол. Я
люблю сидеть на полу. Не возражаешь, если я сяду?
ЛОРА: О, нет.
ДЖИМ: Дашь мне подушку?
ЛОРА: Что?
ДЖИМ: Подушку!
ЛОРА: О… (Она быстро подает ему подушку.)
ДЖИМ: А ты? Ты не любишь сидеть на полу?
ЛОРА: О – да.
ДЖИМ: Тогда садись.
ЛОРА: Я – сяду.
ДЖИМ: Бери подушку!
(Лора берет. Она садится на пол по другую сторону от
канделябра. Джим скрестил ноги и обворожительно улыбается ей.) Ты сидишь так
далеко, я тебя почти не вижу.
ЛОРА: Я – тебя вижу.
ДЖИМ: Я знаю, но это не честно, на меня падает свет.
(Лора пододвигает подушку чуть ближе.)
Замечательно! Теперь я вижу тебя! Удобно?
ЛОРА: Да.
ДЖИМ: И мне тоже. Удобно как корове! Может, жевательную
резинку?
ЛОРА: Нет, спасибо.
ДЖИМ: Ну, тогда, с твоего позволения, я возьму одну. (Он
задумчиво разворачивает пачку, достает резинку и держит ее перед собой.)
Представь, какое состояние сделал то, кто впервые изобрел жевательную резинку.
Удивительно, а? Здание Уиригли
[17]
одно из
достопримечательностей Чикаго – я видел его, когда был на выставке Век
Прогресса. Ты не участвовала в Веке Прогресса?
ЛОРА: Нет.
ДЖИМ: Ну, это была потрясающая выставка. Но больше всего
меня поразил Зал Наук. Можно составить представление о том, какое будущее будет
в Америке, даже удивительней нашего времени! (Пауза. Джим улыбается ей.) Твой
брат говорит, что ты стеснительна. Это правда, Лора?
ЛОРА: Я – не знаю.
ДЖИМ: Я считаю тебя старомодной девушкой. Ну, я думаю, что это
совсем неплохо. Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком фамильярен?
ЛОРА (торопливо, смущаясь): Я думаю, я возьму жевательную
резинку, если вы не против. (Прокашливается.) Мистер О'Коннор, вы – все еще
поете?
ДЖИМ: Я? Пою?
ЛОРА: Да. Я помню, какой у вас был прекрасный голос.
ДЖИМ: Когда ты меня слышала?
(Лора не отвечает, и во время длинной паузы слышен поющий
голос за сценой.)
ГОЛОС:
О, дуйте ветры веселей,
В долину мытарств и скорбей,
Отправлюсь я любви вослед,
В руках перчатка-амулет –
Меж нами десять тысяч миль!
ДЖИМ: Ты говоришь, что слышала как я пою?
ЛОРА: О, да! Да, очень часто… Наверное – вы меня – совсем не
помните?
ДЖИМ (неуверенно улыбаясь): Ты знаешь, у меня впечатление,
что я видел тебя раньше. Это впечатление появилось как только ты открыла дверь.
Мне даже показалось, что я вот-вот вспомню твое имя. Но имя, которое я хотел
произнести – не было именем! И я замолчал, так и не выговорив его.
