– Оставь, Васюк, в самом деле, – сказал
артиллерист. – Наш корнет крайне серьезно относится к делам чести, а это
стоит лишь поприветствовать…
– Ну, я-то хотел как лучше, – чуть обиженно
пробасил Топорков. – Ладно, унесите…
– Из него что, кто-то пьет? – спросила Ольга.
– Еще бы, корнет! – фыркнул артиллерист. –
Еще бы! Это – персональный бокал полковника Чевакинского, который все сосуды,
имеющие несчастье оказаться меньше, решительно презирает, в руки не возьмет
даже под угрозой смерти… Ваше здоровье!
Шампанское лилось рекой, гремели тосты, смеялись
раскрасневшиеся девицы, артиллерист подхватил свою, с позволения сказать, даму
и пустился отплясывать с ней мазурку без музыки, Топорков взялся рассказывать
довольно смешную, признаться, но совершенно непристойную историю про гусарского
вахмистра, оказавшегося на постое у женатого мельника… Веселились все, один
только Алексей Сергеевич держался чуточку натянуто, временами поглядывая на
Ольгу с каким-то странным выражением. Ага, догадалась она, развеселившись от
слегка ударившего в голову шампанского, опасается, что «корнет» ненароком
проговорится кузине, какое заведение они совместно посещали. Но если его
заботят такие вещи, значит… Пора удвоить усилия и пришпорить интригу, вот что
это значит.
Как она ни береглась, как ни пропускала тосты, притворяясь,
что пьет наравне со всеми, совсем не пить или ограничиться парой глотков
оказалось невозможно – Топорков, как ни был увлечен своей девицей, все же
строго относился к своим опекунским обязанностям, как он их понимал, и
частенько подливал Ольге, приговаривая:
– Настоящий гусар обязан истребить все шампанское на
свете… или по крайней мере сделать для этого все, что в его силах!
Как-то так само собой получилось, что Ольга оказалась в
узком коридорчике – Луиза, похихикивая, вела ее под локоть, раскованно
прижимаясь и играя бесстыжими глазами. Они оказались в небольшой комнатке, где
клятая девица, не теряя времени, повисла у Ольги на шее и полезла целоваться,
хихикая:
– Ой, господин корнет, а вы, я смотрю, и целоваться не
умеете, как интересно… Как романтично… Не волнуйтесь, я вас быстренько обучу
всем премудростям…
Бабушку свою поучи на плетне кукарекать, сердито подумала
Ольга, решительно отстранила Луизу, нацелившуюся было расстегивать пуговицы ее
доломана, села в кресло и сказала тоном, не допускающим возражений:
– Вот что… На людях я еще соблюдал, если можно так
выразиться, приличия, но теперь изволь не приставать. У меня есть невеста, и я
ее люблю по-настоящему, так что никогда… Ясно тебе?
На кукольном личике Луизы изобразилось искреннее изумление,
она широко распахнула глаза.
– Но ведь одно другому не мешает? Знаете, сколько я
повидала страстно влюбленных, счастливых молодоженов и прочих? Все к нам
захаживают, а вы как думаете? Потому что одно дело – высокие чувства, а совсем
другое – мужское веселье… – И она недвусмысленно нацелилась устроиться у
Ольги на коленях.
– Э, нет! – Ольга решительно ее отстранила. –
Мало ли как у вас в Питере принято. У нас, в провинции, нравы самые
старомодные.
Луиза, по-кошачьи щурясь, шепнула ей на ухо:
– Вот и прекрасно. Давайте я вас чему-нибудь такому
научу, что вам потом поможет невесту привести в совершеннейший восторг…
– Брысь! – прикрикнула Ольга уже сердито. Достала
золотой империал и сунула в ладошку вившейся вокруг нее девице. – Получишь
еще столько же, если не будешь приставать… и потом всем расскажешь, что
господин корнет себя вел очень даже мужественно… Уяснила?
– Конечно, чего мудреного? – Луиза ловко спрятала
монетку за лиф. – Дело житейское, я тут всякого насмотрелась, прихоти
бывают самые разные… Но что же нам так-то сидеть, молча, как сычи? Хотите,
господин корнет, я вам расскажу про свою злую судьбинушку и горькую участь,
которая меня сюда загнала?
– Валяй, – сказала Ольга, откинувшись на спинку
кресла. Хмель, к счастью, вроде бы понемногу выветривался.
В течение следующего получаса она выслушала пространную,
невероятно душещипательную историю несчастной девицы, оказавшейся здесь не по
своей развращенности, а исключительно по воле жестокого рока и коварства
окружающих, ступившей на кривую стезю порока. Там был и злодей-соблазнитель,
циничным образом воспользовавшийся неопытностью благонравной девицы, и суровые
родители, не способные проявить сострадание к случайно оступившемуся дитяти, и
завистники-интриганы, окончательно столкнувшие на кривую дорожку нуждавшееся в
поддержке и сочувствии беззащитное существо. Словом, классический набор
слезливых сцен, показывавших, что Луиза, безусловно, знакома с французскими
авантюрными романами, откуда и черпала душещипательные сцены и замысловатые
интриги – прямо-таки пригоршнями. Ольга не мешала ей увлеченно врать – все
равно нужно было как-то скоротать время. Потом она еще долго выслушивала жалобы
на чертову француженку мадам Изабо, тираншу, грабительницу и скопидомку.
Напоследок решительно отвергла недвусмысленные намеки насчет того, что
господину корнету неплохо было бы взять девицу на содержание, коли уж он
намеревается вести в Санкт-Петербурге светский образ жизни.
…Вновь оказавшись в гостиной, где уже собралось общество,
Ольга стоически вынесла откровенные намеки и подначки касаемо приобщения
господина корнета к настоящей гусарской жизни – и, видя, что Алексей Сергеевич
твердо вознамерился покинуть гостеприимное заведение мадам Изабо, тоже
собралась восвояси, заявив, что у нее назначена не терпящая отлагательств
встреча, касавшаяся служебных дел, из-за которых ее в Петербург и
командировали.
Троица гусар и артиллерист остались. Топорков не без
разочарования согласился, что служба – дело святое. И заверил, что не далее как
завтра с превеликой охотой продолжит приобщение корнета к светской жизни, а
также идеалам истинного гусара. Ольга душевно его поблагодарила, попрощалась с
мадам Изабо (взиравшей на нее все так же странно) – и с превеликим облегчением
выскользнула на улицу.
Какое-то время они молчали, сидя в коляске бок о бок. Потом
Алексей Сергеевич с видом несколько конфузливым сказал, не глядя на Ольгу:
– Вообще-то, в подобном времяпрепровождении нет ничего
особенно хорошего. Но таков уж Петербург, Олег Петрович: даешь себе решительный
зарок порвать с предосудительными развлечениями, а потом налетает кто-нибудь
вроде громокипящего Топоркова и увлекает все же за собой…
Ольга, искоса на него поглядывая, спросила:
– Простите, бога ради, если я скажу что-то бестактное…
но неужели у вас нет возлюбленной? Вы молоды, обаятельны, определенно не бедны…
У вас, блестящего петербургского кавалера, и нет возлюбленной?
– Это так просто не объяснить… – грустно сказал
собеседник.
Притворяясь изрядно пьяной, Ольга залихватски ткнула соседа
локтем в бок:
– Еще раз простите пьяную гусарскую фамильярность, но я
человек простой, люблю с приятными людьми попросту… Вот знаете вы, например,
что моей кузине вы чертовски пришлись по сердцу? Ей-же ей, Алексей Сергеич! Я,
конечно, человек неопытный в таких делах, но голову даю на отсечение, что
Оленьку вы весьма интригуете…
