Книга Колдунья поневоле, страница 45. Автор книги Александр Бушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Колдунья поневоле»

Cтраница 45

– Бред!

– Мне больно, что мы не понимаем друг друга… – удрученно сказал камергер.

– А мне, по-твоему, нет? Друбецкой не отступится… Я, конечно, попробую его уговорить…

Князь порывисто вскочил и выбежал из комнаты. Ольга за ним не последовала – самое интересное, кажется, только начиналось, в этой самой комнате…

– Скоты, – после недолгого молчания обронил фон Бок.

– Хуже, – сказал камергер. – Гораздо хуже. Убежденные люди. А вот это по-настоящему страшно, господа мои. Труса можно запугать, скота и подонка – купить. Человека, убежденного в собственной правоте, ничто не остановит…

– Вы полагаете? – нехорошо усмехнулся Кестель, и фон Бок одобрительно кивнул. – Такого человека, и вы это прекрасно знаете, может остановить превеликое множество вещей – главным образом состоящих из железа, хотя возможны и другие средства, о которых вы прекрасно осведомлены…

– Ну, это уж… – поморщился камергер. – Речь, в конце концов, идет о моем родном брате…

– Ну, не стоит лицедействовать, – усмехнулся фон Бок. – Есть некий предел, за которым нет места родственным чувствам…

Граф Биллевич прервал их энергичным жестом:

– Да полноте… Дело тут не в родственных чувствах, ведь правда, Михаил Дмитриевич?

– Ну разумеется, – сказал камергер. – Я просто хотел бы обойтись без крайностей. Нет необходимости, когда речь идет о моем брате, прибегать к крайностям. Он, вы прекрасно понимаете, никогда нас не выдаст. Его тонкая, ранимая натура, скорее приличествующая не боевому генералу, а какому-нибудь романтическому поэтишке, ни за что не позволит ему выдать родного брата… но ведь невозможно выдать вас, не впутав меня? Так что он промолчит. Будет терзаться, ругать себя за колебания и слабодушие, но никогда никого не выдаст.

– Не спорю, – кивнул граф. – А вот Друбецкой – дело другое. Этот-то без колебаний…

– Отсюда вытекает, что меры следует принять к одному Друбецкому, – сказал камергер. – Надеюсь, никто не возражает? Вот и прекрасно. Никак ему не следует возвращаться в Петербург… Кто возьмет на себя обязанность озаботиться?

– Как выражаются полуобразованные мещане, с полным нашим удовольствием… – усмехнулся граф Биллевич. – Субъект, именуемый Васькой Бесом, все еще торчит в здешних лесах. В золоте он нуждается отчаянно, а вот моральными принципами, к нашему облегчению, нимало не озабочен. Прекрасный выход: нынешние разбойники настолько обнаглели, что способны покуситься и на проезжающего генерала… Я озабочусь, господа, можете этим не забивать себе более голову… Но что это? На ваших лицах по-прежнему неприкрытая грусть, откровенное уныние…

– Оставьте ваши подтрунивания, – сердито отозвался фон Бок. – Это ведь конец всему. Убить, убрать иным способом мы можем только эту строптивую парочку… но нет никакой возможности кого-то принудить вывести полки. Даже ночью нам это не удастся. Столько людей одновременно нам не удержать… Все рухнуло!

– Я ручаюсь не только за себя, но и за свой полк, – не без напыщенности произнес Кестель.

Немец резко повернулся к нему:

– Павел Карлович, толку-то в вашем полку! Коли это один-единственный полк… Я вас безмерно уважаю, но против петербургского гарнизона вы со своим полком, простите великодушно, слабоваты будете… С Вязинским и Друбецким мы располагали бы силой в шестьдесят тысяч штыков. При нынешнем раскладе примерно столько же будет против вашего отважного полка. Я не отменный специалист в военных вопросах, но прекрасно помню, что штыков у вас не более двух тысяч… и даже менее. Я, разумеется, с самого начала не принимаю в расчет писарей, плотников, денщиков, фурлейтов, фельдшеров и прочую нестроевую сволочь… С этим убогим количеством солдат ни о чем серьезном говорить нельзя.

Кестель вскочил. Его лицо кривилось в какой-то непонятной гримасе.

– Так какого же… какого же рожна вы два года назад меня уговорили пойти на сделку?

– А мы вас не особенно-то и уговаривали, милейший Павел Карлович, – елейным тоном произнес фон Бок. – Вы сами на всех парусах неслись навстречу. Усматривая для себя превеликую выгоду. Мы же, честное слово, не виноваты, что обернулось именно таким образом…

Кестель буквально рухнул в кресло, уронил голову на руки.

– Да вы попросту бездари, – простонал он, не поднимая головы. – Косорукие бездари… Отравить два года назад императора Александра, отравить цесаревича Константина – и не прихватить за компанию Николая… Все было бы гораздо проще и легче…

– Павел Карлович, друг мой, мы все же – не олицетворение совершенства, – пожал плечами камергер. – Никто тогда не принял Николая всерьез, да вдобавок никто не знал, что именно в его пользу было составлено завещание императора… Никто не видел в нем реального претендента на трон, полагали, достаточно будет поднять гвардию, предъявить требования, и все устроится наилучшим образом… Недодумали, не все знали, упустили момент… Еще не поздно все исправить…

– Как?! Одним моим полком?

– Ну, в конце концов, есть менее шумные средства, не требующие многолюдства, боя барабанов, переворота…

Кестель рывком поднял голову:

– Вы серьезно?

– Ну разумеется, – мягко, будто ребенка утешал, сказал камергер. – Никому из нас нельзя уже отступать: выбора нет совершенно, обязательства, принятые нами на себя перед…

Он замолчал, оглянулся на темные окна, и Ольга увидела в его глазах откровенный страх – как, впрочем, и у других. Четверо косились на окна, за которыми простиралась густая ночная тьма, и лица у всех были невеселые.

Кестель горько рассмеялся:

– Ну, это радует – не мне одному придется при неудаче держать ответ…

– К сожалению, вы правы, друг мой, – сказал камергер с наигранной бодростью. – Но у этого положения есть и полезная сторона, да-да, представьте себе… Когда четверо решительных, смелых людей, лишенных всех и всяческих предрассудков, прекрасно понимают, что выхода у них нет и проиграть они просто не вправе… Именно такие ситуации и принуждают выложиться до конца, господа мои. Ничего особенно страшного не произошло – всего-навсего стало ясно, что на штыки рассчитывать не приходится. Это еще не конец. Как справедливо заметил кто-то из древних философов, любой конец в то же время – начало чего-то нового…

– Через две недели – большие маневры в Царском Селе, – сказал фон Бок с явным намеком.

– Вот именно, – кивнул камергер. – Слишком удобный случай, чтобы им не воспользоваться. А посему прошу всех сохранять хладнокровие. Друбецким займется граф, так что все, я уверен, кончится благополучно. Нам остается подождать каких-то две недели, – он улыбнулся почти беззаботно. – А потому, друзья мои, можете пока развлекаться и далее… я имею в виду ваши, граф, с Готлибом забавы. Вчера вам, правда, помешали…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация