– Кто вы? – растерянно спросила Ольга.
Блеснув великолепными зубами, «турок» сообщил:
– Смиренный и ничтожный Джафар к вашим услугам,
луноликая. Вообще-то у меня есть еще множество имен, как у нашего народа в
обычае, но вам вряд ли интересно. Можете меня называть попросту Джафаром…
Это про него говорил Сильвестр, вспомнила Ольга. И особо
предупреждал держать в строгости. Но это ведь… Да, никаких уже сомнений…
Все мгновенно встало на свои места. Ей уже приходилось
слышать, как маются колдуны, не в силах умереть, если не передадут кому-то свое
предосудительное умение. Все совпадало до мельчайших подробностей. И мельник с
ней выкинул чрезвычайно грязную шутку. Понятно теперь, почему на нее смотрел с
такой злобой малолетний Миколка: он, теперь ясно, сам рассчитывал завладеть наследством,
но у мельника были свои расчеты…
Ольга так и стояла посреди комнаты, уронив руки, силясь
привести взбудораженные мысли хоть в какой-то порядок. Страха не было, уныния
тоже – только злость на человека, который с ней вытворил такое…
– Подождите! – вскрикнула она жалобно. – Что
же, я теперь… Быть такого не может…
– Очень даже может, прелестная, – деловито заявил
Джафар. – Вы теперь полноправная наследница покойного нашего хозяина,
повелительница наша. Чему лично я могу только радоваться: одно дело – быть
прислужником старого сварливого отшельника и совсем другое – оказаться в
подчинении у такой красавицы, средоточия достоинств и добродетелей, светоча
очей и утехи для сердца… Красота ваша туманит разум, – заговорил он
вкрадчиво, – и глаза ваши светят, подобно звездам, в ненастье и в ясную
погоду…
Неизвестно, как это получилось, но Ольга обнаружила, что
«турок» завладел ее рукой и бесцеремонно перебирает пальцы, поглаживает ладонь.
Судя по ощущениям, его пальцы были теплыми, живыми, настоящими …
– Что вы себе позволяете? – спохватилась Ольга,
стряхнула его руку, подошла к постели и бессильно опустилась, почти упала на
нее. – Что же это… Я же теперь… Мне и в церковь нельзя будет…
– Можно подумать, прелестница, вы прежде в церкви
проводили с величайшим рвением все свое свободное время, – хмыкнул Джафар,
неведомо как оказавшийся рядом. – Глупости все это, ходите в церковь,
когда заблагорассудится, лишь бы там не нашлось прохвоста, который на вас глянет
сквозь игольное ушко… Но мало кто, согласитесь, таскает в церковь иглы, да еще
таращится сквозь них на присутствующих…
– И что тогда произойдет?
– Да ровным счетом ничего. Правда, такому будет
совершенно ясно, что вы из себя представляете, а это, как учит меня немалый
жизненный опыт, – лишние хлопоты… А впрочем, положение ваше в этом доме
таково, что опасаться, право же, не следует…
Он примостился рядом. Ольга сидела опустошенная и
растерянная, чувствуя себя так, словно непоправимо заблудилась в глухом лесу.
– Колдуны губят душу… – произнесла она печально.
– Ай, да бросьте вы эти глупости… Кто ее видел, душу?
Зато выгоды, вытекающие из вашего нового положения, столь разнообразны и
обширны, что вам это очень быстро придется по нраву, поверьте знающему жизнь
цинику…
Он опять играл ее пальцами, но Ольга уже не обращала на это
внимания, печально понурившись.
– Но ведь… – сказала она беспомощно. – Вы же,
насколько я понимаю, черти…
– Да что вы такое говорите, красавица моя! –
воскликнул Джафар, словно бы даже оскорбившись. – Это вы от неопытности
всякие страхи выдумываете… Ну какие из нас черти? Где вы у меня видите рожки с
копытцами, а также хвост? – он снял чалму и склонил голову. – Можете
потрогать, ежели не верите.
Ольга, как во сне, подняла руку и поворошила курчавые
волосы, и в самом деле не обнаружив ничего даже отдаленно похожего на рожки.
– Убедились? – сладчайшим голоском сказал Джафар,
вновь завладевая ее рукой. – Мы, милая барышня, слуги. Верные исполнители,
и не нужно себя стращать жуткими словечками, к нам вовсе не относящимися. В
этом мире полным-полно самых разных созданий, что ж вы в первую голову
начинаете вспоминать невесть что…
– И все равно, – сказала Ольга задумчиво. –
Вы же – не от Бога, а совсем наоборот…
– Сплетни! – воскликнул Джафар. – Неопытность
ваша… Поди разбери в этом сумасшедшем мире, кто тут от кого… да и зачем? Жизнь
надо принимать такой, какая она есть, и нас в том числе. Я же повторяю, милая
Оленька…
– Какая я вам Оленька? Да еще милая?
– Не сверкайте так на меня глазами, хозяюшка, –
без малейшего смущения сказал Джафар. – Говорю вам, нечего печалиться, в
нашем лице вы обрели исполнительных и верных слуг, озабоченных одним: как
быстро и точно выполнить ваши приказания…
– Нет у меня никаких приказаний!
– Будут, – мягко, но настойчиво заверил
Джафар. – Вам без этого теперь и нельзя, порядок такой, не нами заведено,
не на нас и кончится. Ваше дело приказывать, наше – повиноваться. Вы уж
подумайте, как вам работою загрузить этих двух болванов, а то ведь они
назойливые и настырные, как сборщики налогов. Я их пока что отправил, но вы уж
сами их должны в руках держать, а то, предупреждаю по доброте, и задушить
ненароком могут, они ж без работы звереют…
– Ну отчего мне все это?
– Судьба, надо полагать, у вас такая…
Его рука лежала на Ольгиной талии, но она и этому не
воспротивилась, пребывая в странном оцепенении. Повернула голову и посмотрела в
его лукавые глаза:
– Говорите правду! Можно ли от вас как-то избавиться?
– Вынужден вас разочаровать, прелестная, – сказал
Джафар весело. – Такие вещи случаются навсегда. И мы с вами теперь одной
веревочкой повязаны на всю оставшуюся жизнь. Свои люди, не чужие… И что бы нам,
Оленька, не наладить сразу самые что ни на есть теплые отношения? Не чужие
ведь, а никто вас отныне не поймет лучше, чем скромный ваш спутник и преданный
слуга Джафар… Столько веков обитаю на этом свете, а столь ослепительной
красавицы еще не видывал. Коли уж нам с вами по этой жизни шагать долго-долго в
теснейшем единении, давайте всерьез дружить?
Он бережно, но настойчиво опрокинул Ольгу на измятую
постель, в два счета спустил кружевную рубашку с плеч и примостился рядом,
вкрадчиво нашептывая на ушко ласковые глупости, поглаживая и целуя в шею. Она
вновь чувствовала себя, как во сне, когда нет сил сопротивляться происходящему.
Уверенные руки прошлись по ее телу под жаркий шепот, туманивший голову,
побывали везде, и это было приятно, что греха таить, рубашка упорхнула на пол,
Ольга закинула голову, часто дыша…
И в единый миг очнулась от наваждения – в самый последний
момент. Сама не знала, как это получилось, она не руками оттолкнула назойливого
приставалу, чуть-чуть не добившегося своего, – а словно бы мыслью нанесла
такой удар, что Джафар, охнув, как от резкой боли, слетел с постели и кубарем
покатился по полу.
